ГЛАВА 6

СВ. ОТЦЫ ОПЫТНО ЗНАЛИ ТАЙНУ СПАСЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА И СОЗДАЛИ О СЕМ ОПЫТНУЮ НАУКУ, НАУКУ О "ТРЕЗВЕНИИ". СОКРОВЕННЫЙ СМЫСЛ "ТРЕЗВЕНИЯ" И СУЩНОСТЬ ЕГО ДЕЛАНИЯ.

О внутренней молитвенной жизни, о внутреннем внимании к помыслам Св. Отцы создали опытную науку, стройную и совершенную, которая хранится в их Богомудрых Писаниях. Эти Писания Отцами созданы по внушению Духа Божия для последних времен, созданы для нас.

Св. Отцы, Духом Божиим провидя, что мы, живущие в последних временах, осиротеем: останемся без наставников, без руководителей этому спасительному деланию, оставили нам в руководство несколько опытных, существенно важных советов в деле усвоения спасения, в деле усовершенствования себя в молитвенном подвиге.

По святоотеческому разуму, в основе опытного Богопознания, в основе опытного усвоения спасения, усвоения начала нового Бытия – лежит "умное делание" или "трезвение", которое состоит из внимания к помыслам и НЕПРЕСТАННОЙ МОЛИТВЫ Иисусовой, заключающейся в словах:

"ГОСПОДИ ИИСУСЕ ХРИСТЕ, СЫНЕ БОЖИЙ, ПОМИЛУЙ МЯ ГРЕШНОГО".

Внимание и непрестанная молитва и есть та мысленная деятельность, из которой и слагается умное делание. Это умное невещественное делание есть сокровенное таинство Отцов и неудобьсказуемое. Нет слов на человеческом языке чтобы можно было полностью изъяснить это Таинство. Никакими подобиями и сравнениями не уяснишь его.

"Непрестанная молитва, как заповедь Божия и дар Божий необъяснима человеческим разумом и словом" – говорит святитель Игнатий Брянчанинов (т. II, стр. 216).

Это Божественное делание священной умной молитвы было непрестанным делом древних Богоносных Отцов наших", – говорит Паисий Величковский. И пусть будет известно, – продолжает он, – что, по неложному свидетельству Богомудрого, Преподобного и Богоносного Отца нашего Нила, постника Синайского, еще в раю, Самим Богом дана первозданному человек умная Божественная молитва.

Но несравненно большую она стяжала славу, когда более всех святых Святейшая, Честнейшая Херувимов и Славнейшая без сравнения Серафимов, Пресвятая Дева Богородица, пребывая во Святая Святых, Умною молитвою взошла на крайнюю высоту Боговидения и сподобилась быть Пространным Селением Невместимого всею тварию, Ипостасно в Нее вместившегося Божия Слова.

И кто возможет по достоинству похвалить божественную Умную Молитву, делательницей которой, наставляемая руководством Святаго Духа, была Сама Божия Матерь?" (Об "умной молитве" – Паисий Величковский).

Умная молитва достойна Божественных хвалений: ибо вмещает в себя Имя Всехвального Бога Всеславного. Она неизъяснима, как неизъясним Сам Бог, имя которого она носит. Это

– Божественное Таинство, величественное исполнение Божиих чудес славных и неописуемых.

Сокровенный смысл "Умного делания" или "трезвения" или "непрестанной молитвы" – в Таинстве Богоношения и выявления Лика Христова в лике человеческом. В этом и секрет, тайный смысл "трезвения" или "умной молитвы" Св. Отцов.

"Умная молитва" есть умный подвиг воли умной души, совершающей благодатное таинство покаяния. В этом Таинстве душа усовершается в земных условиях в деятельности, для загробной жизни, где раскроется перед нею славная и неописуемая деятельность необъятного Божественного совершенства совершенного Бога.

Умное делание есть сокровенный путь к ангельскому житию на земле. Умное делание выводит нас из бытия гибнущего, земного, смертного, плотского и вводит нашу умную природу в Новое бытие – в вечное, небесное безсмертное, Божественное; "обновляет человека и по душе и по телу" (Св. Симеон Нов. Богослов).

Умное делание есть Херувимское Богоношение душой Бога-Слова. Умное делание есть забытый монашеством путь опытного Богопознания. Монашество, носящее ангельский образ без ангельского делания, не есть монашество, это – пустоцвет, тело без души.

В умном делании сущность монашества, а в монашестве сущность христианства. Без умного делания нет монашества, без монашества – нет христианства.

В умном делании сокрыты тайны Царства Божия, постепенно открывающиеся Духом Божиим только тому, кто вступил на путь опытного усвоения покаяния.

Никакими искусственными пособиями эти Тайны не раскрываются. Непрестанная молитва дается непрестанному покаянию. Единственно верное пособие, которое не повредит легких и не помутит ума, не ввергнет в "прелесть" – это непрерывная покаянная молитва, в сокрушении сердца Богу приносимая: "Помилуй". Эту жертвенную молитву сокрушения Господь Бог не презрит. Ибо только покаянию отверзаются двери Тайн Царствия Божия. И это путь незаблудный.

Тому, кто узрел близкий конец вещественного мира и кто в чувстве сердца узрел и свой близкий конец, неизбежный и неотвратимый, какая иная молитва может более приличествовать и более удовлетворять, кроме сей краткословной и многовместительной? Кто помышляет о смерти и о скором предстоянии перед Судом Божиим, у того может быть только одна неустанная забота: прежде конца успеть испросить себе милость у Господа Бога

А потому сия молитва в процессе делания и превращается в немолчный вопль души: "Помилуй!"

Это делание и есть "Тайна спасения" Апостольского Корабля, в котором спасались древние Отцы и за который не держалось монашество в последних временах, потому и погибло. Оно держалось за внешнее одеяние, за стяжание, за внешнее благочестие, потеряв при этом внутреннее умное делание – внимание к помыслам и непрестанную молитву. А потеряв "умное делание" – оно потеряло себя.

Теперь это Ангельское делание будет принадлежать тем, кто ухватится за него изнутри, кто обретет внутренний путь к Богу Узкий путь умной Тесноты. Это и будет монашество внутреннее, сокровенное. Ибо сия сокровенная Тайна Царствия Божия внешним не вверяется. Она для них недоступна, "Умное делание" есть по существу делание внутреннее, сокровенное, Ангельское. Оно же и есть "Трезвение".

А "трезвение" по учению св. Отцов есть духовное художество, которое, если долго и с постоянным усердием проходить его, с Божьей помощью, совершенно избавляет человека страстных помыслов и слов и худых дел, дает ему верное познание Бога Непостижимого сколько сие возможно для нас, и сокровенное разрешение сокровенных Божественных тайн и есть творительница всякой заповеди Ветхого и Нового Завета и всякого блага будущего века подательница.

Само же оно есть собственно чистота сердца (Св. Исихий) А чистота сердца и есть молитвенное хранение ума от злых помыслов (Исихий).

Следовательно, сущность "трезвения" в непрестанной молитве и во внимание ума к помыслам.

Вот за это делание Отцы нам и предлагают ухватиться как за спасительную Тайну А делание сие поистине спасительно, многомощно и действенно спасать держащихся за него с верою.

Ревнующий о спасении своей души от неминуемого потопления – да ухватится за нее крепким своим усердием и будет спасен. А благому усердию всегда Сам Бог Помощник. Имеющий уши слышать – да слышит!

Тайна Царствия Божия, или Забытый путь истинного Богопознания

Книга «Тайна Царствия Божия» – вдохновенное песнопение благодарного сердца о великом даре Божием – Иисусовой молитве. Собранная из святоотеческих высказываний об «умном делании» и подкрепленная большим опытом служения, рукопись этой книги была поистине выстрадана иеромонахом Сергием Ситиковым (1889–1951). Промыслом Божиим она оказалась у старца, отца Иоанна Журавского (1867–1964). В те годы, когда богословская литература была почти на вес золота, драгоценные строки этой книги служили людям, наставляя их в молитве, покаянии и побуждая неустанно искать Царствия Божия еще здесь, на земле – в своем сердце. Жизненный пример хранителя самой рукописи и великого делателя «умной молитвы» – отца Иоанна, долгие годы окормлявшего тюремную церковь и Свято-Фирсову богадельню в Риге, подвижника, молитвенного наставника, духовника многих духовников – явил истинные плоды Иисусовой молитвы. И несомненно, что рукопись книги «Тайна Царствия Божия» была в том его верным помощником. Да будет таковым она и для нас!

По благословению митрополита Ташкентского и Среднеазиатского Владимира

Иеромонах Сергий (Ситиков) Тайна Царствия Божия, или Забытый путь истинного богопознания

Предисловие автора

Эта книга – плод моего почти сорокалетнего вслушивания в божественную симфонию словесных звучаний мыслей святых отцов Церкви Православной, бессмертных искателей «умной красоты». И конечно, это не академическое исследование и не богословский трактат о Боге и о путях к Нему. Нет, и еще раз – нет.

Это – священная поэзия, отзвук вдохновения, каким были объяты отцы. Это – песня сердца об «умном делании», о той дивной музыке Небес, прославляющей дивного Бога, какую душа услышала в этой бессмертной симфонии отцов – как основной лейтмотив всей православной аскезы, всех святоотеческих Писаний.

Раскрывая сокровенные мысли святых отцов об «умном делании», у меня не было намерения излагать этот предмет в виде системы. Далек я был от этого намерения.

Систематично этот предмет изложил в простейшей форме с бесподобной ясностью благословенный поэт «умного делания» – богомудрый епископ Игнатий Брянчанинов.

У него это учение, эта «наука из наук» и «художество из художеств» изложено в системе – ясно, просто и доступно для всякого, желающего усвоить это делание.

У меня было иное намерение. Мной руководило скромное желание, сердечное желание: дать читающему не систему светлых мыслей отцов о дивном Боге, а пропеть о Нем песнь и дать прочувствовать сердцем бесконечно близкого и живого Бога. У меня было тайное желание этой песней возбудить в читающем сердечное, живое чувство к Богу – Спасителю нашему.

И этот маленький ручеек чувства сам собою превращается – при надлежащем умном уходе за ним – в реку живой, умной работы, в «умное делание». И тогда непрестанная молитва не является скучным механическим занятием, а дыханием жизни, ибо дышать этим воздухом непрестанной молитвы следует не потому, что так нужно, а потому, что нельзя им не дышать: он является органической необходимостью, духовным питанием. Такое делание молитвы вытекает из живого чувства к Живому Богу.

Сознать близость присутствия Божия на всяком месте и воспринять чувства в живом ощущении Его присутствия – это и есть тот спасительный момент, оживотворяющий душу, из которого вытекает потрясающее благоговение, страх и «умная молитва».

Для большего «согревания» моего намерения я прибегал к «горячим» мыслям только тех отцов, которые и сами были поэтами «умного делания», то есть жили молитвенным вдохновением. Ибо молитва действенная, живая есть Божественное вдохновение благодати, песня сердца к Богу. Поэтому вдохновенный пророк-певец и сказал: пою Богу моему, дондеже есмь . А механическое занятие молитвой и есть один из путей, приводящих к этому вдохновению, к этой песне.

«Горячие мысли» «горячих» отцов согревали мое намерение подтолкнуть ближе к этому огню тех, кто около него остывает. И если не умом, то чувством воспринять от него согревание.

И если мне удалось хоть слегка возбудить в читающем это чувство, буду считать, что труд мой был не напрасен, в чьей-то душе родится радостная песнь «О Боге Спасе моем».

А это и будет началом вдохновения благодатного, началом молитвы внутренней, началом песни сердца к Богу. И тогда сердце вдохновенно воспоет Этому дивному Богу, Великому и Живому, вечно живущему и бесконечно близкому к сиротливой душе человеческой, которую Он тепло согревает Своей потрясающей теплотой Божественной, – воспоет Ему гимн славословия вечного.

* * *

Эта книга написана не для всех, а только для избранных, она написана для моих духовных о Господе друзей, для искателей «умной красоты», для тех, кто с болезнующим сердцем прошел через всю жизнь с устремленным исканием «умной потери» – своей души.

Эта книга – духовный синтез моей жизни. Синтез, родившийся в процессе моего сложного религиозного опыта. А сам синтез есть квинтэссенция всей православной аскезы, очень сложной и туманной для мудрствующего разума и очень простой и ясной для верующего сердца.

Путь сердца и привел меня к этому спасительному синтезу: к внутреннему познанию «умной красоты» и к обретению пути, ведущего к ней.

Глава I
Тайны Царствия Божия – только верою прозревшим

Вам дано знать тайны

Царствия Божия, а тем

внешним все бывает в притчах.

Евангелие – внутренняя Божественная тайна, и воспринимается эта тайна внутренним, живым чувством сердца. Это живое, внутреннее чувство сердца и есть благодатная опытная вера. Без этого благодатного опытного восприятия Евангелие, в лучшем случае, – Божественная «притча», новая христианская мораль, – и то лишь до Гефсимании. Такое восприятие «внешнего» Евангелия бывает непрочно; до первого испытания кричат: «Осанна», а когда бывает потрясение внешней веры, внешнего поклонения, тогда кричат: «Распни, распни Его!» – или уходят в темную ночь.

Только внутреннее, сердечное восприятие раскрывает тайны Евангелия и привлекает сердце к нему неотторжимо.

«В меру жития бывает восприятие истины», – сказал великий наставник умного монашества преподобный Исаак Сирин.

В меру внутреннего очищения раскрывается Евангелие. Сердце очищается внутренним подвигом покаяния. Очищенным сердцем воспринимается Евангелие. Потому Господь и сказал Свое первое слово грешному и неверному миру: покайтесь и веруйте в Евангелие .

Первая заповедь Нового Завета – покаяние. Без покаяния Евангелие, благодатная жизнь недостижимы. Только покаянием грешная душа входит в новую благодатную жизнь. Покаянием душа обретает благодатную веру: в труде очищения сердца оживают внутренние чувства, которыми душа и воспринимает внутреннюю духовную жизнь, воспринимает Евангелие. А это и есть благодатная вера.

Грех каменит сердце, мертвит, умерщвляет его нежные органы чувств, воспринимающих духовную, благодатную жизнь; потому внешним, пребывающим в грехе, тайны Царствия Божия не даны, они для них недоступны. Для внешних христианство дано во внешних притчах в вещественном, в видимом.

Но они видя – не видят его.
Слыша – не слышат и
Сердцем не разумеют.

Только на пути внутреннем, на пути очищенного сердца раскрываются его тайны. Путь внутренний есть путь благодатного покаяния. Благодатное покаяние есть внутреннее изменение всего жития: и телесного, и мысленного. Начальный момент покаяния есть рождение свыше в новую благодатную жизнь. Без этого рождения не бывает и новой жизни. Момент рождения и покаяния вводит в новую благодатную жизнь – в жизнь покаяния, очищается сердце и оживает для восприятия Евангелия, для восприятия новой, благодатной жизни. Евангелие есть благодатная, божественная жизнь, жизнь Божия чуда. Сердце, очищенное покаянием, воспринимает эту новую жизнь, воспринимает как чудо, живым чувством, реальным ощущением воспринимает «уповаемых вещей извещение», воспринимает благодатную жизнь веры. Ожившее сердце живет новым воздухом духовной жизни – воздухом покаяния.

Обманывает себя тот, кто живет плотолюбными вожделениями, пребывает в сласти плотолюбия и думает, что пребывает в духовной жизни христианина. Это путь самообмана, путь, льстящий в похотях плоти . На нем не обитает Дух Божий. Это не путь Евангелия. На нем нет очищения от мертвящего греха, а потому и нет восприятия жизни духовной. Только на пути отрешения от плотолюбного жития, на пути покаяния душа обретает благодатную веру в живых чувствах сердца. В другом месте благодатная вера не приобретается. Живой верой сердца, то есть живым чувством, душа человеческая обретает духовную жизнь, духовное бытие и в нем утверждает свою временную значимость. В крайнем моменте времени, в точке земного бытия, определяет направленность своей воли для необъятной деятельности в вечности. В подвиге покаяния и живой опытной веры душа человеческая утверждает свое бытие в Божественном, входит в круг этого бытия и содействующей благодатью восприемлет оббжение и соделовается Света причастницей и общницей Божества независтно (из Причастного канона).

Ибо верующему все возможно, – сказал Господь. И кто обрел сей путь и подвигом умной воли преодолел внешнее плотолюбное житие как соблазн, оградился верою от сего обольстительного «древа познания добра и зла» и свободно устремился внутреннейшей мыслью и чувством к внутреннему, сокровенному «умному деланию» покаяния, и, в труде внимая своему житию, непрестанно просит, трезвенно ищет едва приметный путь Божий, и смиренно стучится болезнующим сердцем в дверь милосердия, – тому ответят, он обретет, и ему отверзутся двери сокровенных тайн Царствия Божия.

И сия сокровенная, духовная, внутренняя жизнь Божия обретается душами не внешними. И обретается деланием сокровенным, внутренним. А самое «делание» обретают немногие: лишь те, кто вступил на путь отрешения от владений невещественных, мысленных – от мечтаний и вожделений, и взыскал внимание к своим помыслам.

«Сии отрешенные принадлежат к чину христиан более внутреннему», – по слову преподобного Макария Великого (Слово 1-е. Гл. 9), принадлежат к иному роду христианскому. О них сказала Родоначальница этого рода – Пресвятая Дева, указуя на преподобного Серафима: «Сей – рода нашего».

Они и есть носители этого рода иного. Носители живой веры Божией – многодейственной, чудотворящей. Они – живые носители Живого Бога.

Они и есть верою прозревшие и опытно познавшие сокровенные тайны Царства Божия.

Глава II
В христианском человечестве «верою прозревшим» было восточное иночество; им и хранились тайны Царствия Божия

Таким внутренним христианством, «верою прозревшим», было в историческом процессе восточное монашество, которое подвигом своей «умной воли» вступило на путь благодатной веры, опытно познало тайны Царствия Божия и с любовью поведало о том в своих богомудрых прикровенных Писаниях.

По неисповедимым судьбам Божиим восточное монашество в христианском человечестве было хранящим тайны Царствия Божия, было тем сосудом святости Божией, ковчегом Нового Завета, в коем хранилась «действенная благодать освящающего совершенства», – по выражению преподобного Макария Великого (Беседа 40-я). В монашестве хранилась благодать, освящающая и весь внешний мир. Господь Бог имел действенное соприкосновение с внешним миром через монашество. В этом ковчеге, как некогда в Израиле, хранилась тайна Нового Завета Бога с человеком. Чем был Израиль для нового человечества, тем было и монашество для христианского человечества.

Древний Израиль, как в ковчеге, хранил в себе тайну – обетование грядущего Бога-Спасителя.

Монашество хранило в себе ту же тайну, но не в обетовании, а в свершении. Обетование в монашестве оплодотворилось. Бог обетованный, грядущий уже пребывал в монашестве как Спаситель человечества. Тайна, сокрытая от веков и родов, открылась святым Его, пребывающим на пути монашества; и сия тайна – Христос в нас, по апостольскому слову. Эту тайну монашество опытно познало и хранило в светлых ликах своих святых.

Внешний мир христианский не вмещал этих тайн, опытно их не знал. Он внешне перед ними благоговел, а изнутри, в опытном переживании, они были для него неведомы. Христианство для него было Божественной притчей. Ибо внешний мир христианский был весь погружен своим умом и чувством в вещественное, в земное, в суетно-преходящее, в бытие языческое, непросветленное, потому и недоступны были для него внутренние тайны Царствия Божия.

Внешний мир христианский принадлежал по своему внутреннему устремлению к чадам века сего, которые женятся и замуж выходят, трудятся над продолжением тленного смертного бытия. Ему неведомо было иное бытие – вечное, бессмертное, Ангельское. Неведомо было «воскресение, бывающее здесь прежде общего воскресения», по выражению преподобного Симеона Нового Богослова.

Внешний мир христианский не сподобился, не потрудился усвоить внутреннюю тайну христианства, не потрудился достигнуть иного века и воскресения из мертвых, где ни женятся, ни выходят замуж, но бывают, как Ангелы на небеси . Не потрудившись должным образом, он и не знал этих тайн, пребывал в бытии тленном, смертном, плотском. Ибо только трудники, нудящие себя, восхищают эти тайны, входят в Царствие этих тайн.

Таким трудником, восхитившим эти тайны, и было восточное монашество, которое опытно усвоило их и хранило в себе.

Монашество, отрекшееся подвигом «умной воли» от внешнего и вещественного, отрекшееся от труда, продолжения тленной, смертной бесконечности, отрекшееся от «невещественных владений», от мечтаний и вожделений и устремившее свою духовную «умную природу» к воскресению и бытию в веке ином, и было тем «внутренним» христианством, «верою прозревшим», которому и открылось иное бытие – сокровенное, Божественное, скрывавшееся от веков и родов.

Монашество и было носителем живой веры в Живого Бога. Оно и творило этой верой жизнь христианскую в темных народах языческих. Оно озарило светом веры Христовой эти народы. Свет Христов был в монашестве, и Сам Христос действительно пребывал в нем. Потому и тянулась простая верующая народная душа в паломничество по монастырям и к старцам-инокам. Она живым чувством своего сердца ощущала там присутствие Живого Бога и не ошиблась: поистине, Бог был в монашестве, и там она соприкасалась с Ним и обрела Его в ликах святых иноков.

Через соприкосновение с монашеством внешний христианский мир просвещался и обретал действенную благодать, которая освящала его внешнее бытие и открывала путь к бытию внутреннему, духовному. Освящающая благодать Христова исходила на внешний мир только через иночество. Других путей освящения в Церкви Христовой не было, нет и не будет.

Всякая душа христианская, возжаждавшая благодатного изменения своего жития, получала его и будет получать только через иночество. Святые иноки являются носителями сей действенной благодати. В этом – тайна Церкви Христовой. И тайна сия – святое благодатное иночество.

В святых трудниках иночества восточного, которым даны эти тайны Царствия Божия, хранился и сокровенный «умный» путь к освящению, к обретению благодатной жизни и веры и к опытному усвоению этих тайн.

И первой благословенной Трудницей в новом человечестве, «умным» трудом Своим восхитившей сокровенную тайну нового бытия, была Преблагословенная Дева и Мать, Родоначальница иного рода, нового человечества, Родоначальница рода монашеского, Небесная Игуменья земного иночества. Она первая проложила этот путь к тайнам Царствия Божия и к нуждному восхищению этих тайн. От Нее и пошло новое человечество: ангельское, божественное, небесное, иное – иноческое, устремленное к иному веку, к иному житию, к Воскресению нетления.

Это Она – Паломница дерзновенная -
Ночью бессветной,
В темных веках бездорожных
Дерзнула путь проложить
Кратчайший и непреложный -
К изначальной тайне Божией,
К святому нетлению.

Это Она – всех кротких и нищих, и скорбных, этих беспокойных искателей «умного бытия» внутреннего, бессмертного, божественного,

Любя, увела за Собой
К светлой вселенской заутрене
Дивного Воскресения,
И с тех пор вслед Ее ног,
Что с трепетом боли прошли
среди терний,
По чудесным следам, по Ее стопам,
Что пылают алмазами слез
И каплями алых рубинов, -
Текут вереницы узкой тропой…
А лица!
Их лица сияют нетленной
Ее красотой.
Идут… Все идут… Поспешают…
К славе нетления
Светлого дня Воскресения.

Тайна христианства велика; потому и продолжается смертный род человеческий, что не может он вместить ее в сосуд своего духовного развития, не может вместить тайны бессмертия Христова. И не многие вмещают эту тайну. Одни вмещают ее от рождения, другие – от должной меры развития духовного сознания. И в них смертный род прекращается: они являются носителями иного рода, бессмертного. В них открывается и начало иного жития – вечного.

И носителями этого иного, вечного были в человечестве святые иноки и святые избранники Божии – апостолы, возродившиеся от Духа Божия. Они первые опытно познали это начало нового жития, божественного, вневременного, потому о бытии во времени, о мире, во зле лежащем, изрекли пророческое слово: Дети! последнее время… мир проходит, и похоть его .

И с тех пор, как появилось новое христианское сознание, новое ощущение новой жизни, – просветленная мысль о конце старого сознания, о конце мира преходящего весьма ярко засветилась над человечеством особым небесным светом. Этим светом ярко озарилось первое христианство, опытно познавшее живым чувством сердца новое, иное. И отношение к старому было выразительное, острое, непримиримое; в сознании и чувстве просветленном ветхий мир умирал, образ его исчезал и уходил в небытие.

Это живое, острое чувство нового христианского сознания о конце мира, нового отношения к миру, сильно и выразительно звучит в словах святого апостола, который писал: Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего .

Какое величественно-просветленное понятие о мире сем звучит в этих словах святого апостола! Мир сей – это только образ, и притом преходящий; только тень, но не самый предмет. Какое глубокое и одухотворенное понятие, совершенно не свойственное бытию плотскому. И какое живое и острое ощущение «мира сего» как тени, как образа преходящего, – это благодаря просветленному, благодатному прозрению и ощущению живым чувством сердца того вечного, нового, непреходящего бытия, которое отбрасывает эту преходящую тень.

Восприняв и ощутив вечное как новую жизнь, святые и сказали о мире сем, что он только образ мира невидимого и образ преходящий. Но это острое и живое ощущение новой жизни не было воспринято христианскими народами; оно нашло себе приют только в одиноких келиях отшельников и подвижников христианства. Эти одинокие и были носителями нового, иного, богочеловеческого бытия. Они шли путем веры Христовой и сей верой опытно познавали тайны Христовы, тайны Царствия Божия, познавали дивные чудеса дивного Бога, и Бог в них был воистину дивен. А внешнее христианство «обмирщилось», «оязычилось», приспособилось к миру сему и жило его жизнью – плотской, вещественной, плотолюбивой. Новое бытие явилось достоянием только одиноких.

Небесный свет о дивных чудесах дивного Бога, свет о новом бытии и о конце старого, свет, озаривший темное бытие мира, с первых дней христианства и до последнего времени исходил от этих одиноких избранников Божиих, от иноков; исходил из пустынных монашеских келий, где совершалось в лаборатории духа великое тайнодействие: жительство «на земли» претворялось в жительство «на небеси»; темное, дебелое вещество одухотворялось и сияло неземными лучами; грешная телесность претворялась в святую плоть; вода многих покаянных слез – в вино веселия вечного, земной человек – в небесного ангела.

Там, в огне внутренних борений и тайного келейного плача падение духа человеческого в вещественность, его овеществление изменялось, преображалось действием Божественным. Падший дух человеческий, превратившийся в плоть и пресмыкающийся в прахе ее похотствований, освобождался от власти похоти плоти, окрылялся благодатным вдохновением и воспарял от земли в горняя, где и озарялся лучами «незаходимого Солнца», светился Его Светом, превращался в свет: Вы – свет мира .

И тленная, темная плоть – вечная подруга духа и рабыня страстей, увидев преображенный и светлый лик своего бестелесного руководителя – умного духа, и сама преображалась от его света, становилась прозрачной, нетленной и светилась неземными лучами.

И земной человек превращается в небесного ангела: омраченное создание сияло лучами «незакатного Солнца». Из огня борений и плача выявилось новое бытие, вечное, нетленное; раскрывались тайны Царствия Божия здесь, на земле, в светлых ликах нового творения, в ликах святых.

К этой светлой вселенской заутрене
дивного Воскресения,
К этому светлому преображению
творения,
К раскрытию тайн Царства Божия на
земле…

Путь был дан и указан (Я есмь путь, – сказал Господь ), и возможность полная была дана в таинстве Бога, облекшегося в наше естество. Но человечество, воспринявшее христианство внешне, поверхностно, восприняло его как религию обновленной морали, но не как религию чуда, не как религию Воскресения и действительного выявления нового необычного, иного бытия.

И тем самым изрекло над собой приговор своего конца. Предав своего Бога-Спасителя – свою жизнь Божественную – на распятие (ибо жизнь христианского человечества в веках есть распятие Бога), оно тем самым обрекло себя на духовную катастрофу, вслед за которой неизбежна катастрофа и физическая.

Сроки, данные человечеству для восприятия жизни Божественной, истекают. Данная возможность своего изменения, преображения отвергнута. Воля человеческая окончательно определяется и проявляет себя к Богу и ко всему Божественному отрицательно, злобно, с неистовой ненавистью. Этим самым ускоряется приближение конца, окончательной катастрофы.

Самым существенным признаком надвинувшегося конца служит разрушение очагов света, озарявшего темную землю, разрушение келий и монастырей, уничтожение монашества. Последние «умные лучи» этого келейного света, блеснувшие над темной землей из последних благодатных монашеских келий, – это преподобные Паисий Величковский, Серафим Саровский, святитель Игнатий Брянчанинов, Оптинские старцы, святой отец Иоанн Кронштадтский и другие, – озарили грустную землю уже особым трепетным светом: тихим, вечерним, закатным светом – светом конца.

В этом свете хотя и чувствовалась небесная улыбка, но в лучах его трепетала и тайная скорбь последних времен – скорбь за грешный, непреображенный мир, идущий к своему грозному неотвратимому концу. В этой светлой скорби последних святых и почувствовался закат монашества, а с ним закат и христианства, почувствовался конец мира.

В этой тайной скорби святых мы увидим тихий свет неземных лучей, кротко блеснувших над землей и возвестивших нам надвинувшийся вечер земли, вечер христианского человечества. Это были последние лучи закатного света христианства перед грядущим утром нового дня, к которому мы и приблизились.

Ныне же нас покрыла темная ночь. Мы вошли в мрачную ночную эпоху. И путь наш – без луны и без звезд. Путь наш – во мраке. И дойдем ли мы, одинокие и сиротливые, до врат нового «умного бытия»?

Озарят ли нас лучи «незакатного Солнца»? Переплывем ли мы, слабые и бессильные, это темное море страстей? Увидим ли радостный берег «новой земли»? И на чем переплывем, когда апостольский корабль разбит?

Хотя сам апостол, просветитель языков, плывший на корабле со спутниками своими, и спасся, но только на обломках от корабля.

И это для нас, немощных и колеблющихся, – сокровенный «образ знамения», бодрящий и спасительный, охраняющий нас от возможного уныния, малодушия и отчаяния. Крепко держась за «обломки», и мы спасемся, по слову апостольскому, и будем выброшены из зыбкой пучины на твердый берег: из бытия плотского, гибнущего, грешного – в бытие новое, «умное», божественное.

Глава V
Современное восточное монашество утеряло тайну нового бытия, которая скрывалась в «умном делании». Этим оно приблизило конец. Исчезновение монашества и «овеществление духа» – признаки конца. Благодатных наставников нет, и остаток христиан должен спасаться Писаниями отцов и молитвенными слезами

«Обломками» от апостольского корабля для нас служат Писания отцов и их спасительный плач. На этих «обломках» и будем спасаться и входить в новое бытие, духовное, разумное. Ибо старое бытие – вещественное, плотское – гибнет, разрушается. Оно и есть тот «песок», о котором Спаситель сказал, что «не устоит дом, построенный на песке». Когда же сама «соль» потеряла силу, – миру пришел конец. Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный .

Человеческий мир духовно оскудел, состарился, уже не может дать тех, которые вмещали бы и вынашивали его тайну. А тайна мира есть тайна христианства, тайна Христова. Мир существовал ради сей тайны. С исчезновением носителей сей тайны исчезнет и сам мир. Носителями сей тайны были святые иноки. Иночество держало и мир.

Когда же человеческий мир духовно оскудел, овеществился, дух человеческий окончательно превратился в плоть, в материю и больше не может дать духовного материала, пригодного для бытия «умного», невещественного, божественного. Дальнейшее существование вещественного, плотского мира не имеет смысла, ему должен быть конец. Ибо материал – человеческая и материальная среда, человечество, – существуют только для развития духа человеческого, существуют до момента его окончательного самоопределения в сторону добра или зла, в сторону светлой духовности или темного, плотского овеществления.

Если же сам дух избрал для себя темное, плотское, материальное овеществление и окончательно повернулся в его сторону, то тем самым он и самоопределился. Этим он умертвил в себе возможность светлого духовного бытия, умертвил в себе возможность благодатного развития светлого бессмертия в пределах необъятной вечности. Дух, превратившийся в плоть, в материю, подпал под власть непререкаемого закона материи: закона распада, разложения, смерти.

Исчезновение монашества, как духовного бытия человечества, и всеобщая ненависть к нему и к христианству – это характерные и самые существенные, неопровержимые признаки конца вещественного мира и овеществившегося духа. Ненависть к христианству является выразительным признаком духовной опустошенности ненавистников, окончательного ниспадения духа в плоть, в вещественное, вожделенно-плотское бытие. И ненависть к монашеству есть характерный признак внутреннего распада духовной личности, ее всецелой обмирщенности, ее окончательного конца. Это является существенным свидетельством обезбожившейся души, превратившейся в «плоть и кровь», чуждой христианству.

Кто не понимает монашества, тот не понимает и христианства. Кто ненавидит монашество, тот ненавидит и христианство, тот ненавидит Господа Христа, хотя бы он и веровал в Него. Такая вера – не спасительная; она не есть вера отцов, она – не православная. Эта вера еретическая, сектантская, антихристианская.

И в последних временах весь мир – и безбожный, и так называемый «духовный», охвачен этой верой, исполненной духом ненависти к монашеству. Непримиримая смертная ненависть к монашеству объединила, сроднила эти два мира диаметрально-противоположные: миролюбие, антихристианство, именующее себя христианством, соединилось с безбожием, с богоборчеством.

Миролюбцы – это скрытые внутренние враги христианства; своим гордостным, плотолюбным житием они отрицают бытие Божие. Потому они в едином духе с безбожием объединились в ненависти к самой душе христианства – к монашеству, и этим обнаружили свою окончательную и непримиримую ненависть ко Христу, выявили свою принадлежность к духу антихриста. А дух антихриста есть дух злобный: он плотский, земной, вещественный, конечный, а посему и погибельный, попирающий святые заповеди Господа Христа и ненавидящий живых носителей сих животворящих заповедей Живого Бога. В духе этом сокрыто таинство конца, или, выражаясь языком Евангелия, таинство жатвы, предуказанной в притче Спасителем.

Ненависть к монашеству является из всех выявившихся признаков самым грозным признаком окончательно сформировавшегося богоотступления, «тайны беззакония», прикрытой рясой благочестия. Это – признак конца христианства, конца земли.

Как ни странно, а в историческом движении носителем этой ненависти к монашеству, а потому и к христианству, было духовенство, предстоятели престола. Современное духовенство и мир смотрят ныне на монашество как на своего злейшего врага и относятся к нему со смертельной враждебностью.

Ненависть темного, непросвещенного, языческого мира и ненависть богоотступного духовенства к монашеству не является случайной. Она имеет свою историю с древних времен Церкви Христовой. Арианство, несторианство, иконоборчество и другие ереси, потрясавшие Церковь, испытали на себе весьма чувствительно духовную силу монашества. Потому и ненавидят его, потому и жаждут его уничтожения.

Выявившаяся ненависть к монашеству в наших временах (не всеми еще примеченная) служит таинственным законом окончательно завершившегося богоотступления и неопровержимо свидетельствует, что наступила для христианства и для монашества, как носителя тайны Христовой, наступила ночь Гефсимании: Иуда руководит темной и злой массой, ученик Христов является зачинщиком богоубийства. Сей Евангельский образ служит страшным знамением, грозным пророчеством о наших днях. И сего не стоит забывать.

Сей грозный образ знамения проявился в выразительном и ярком «объединении» безбожия с богоотступлением; в нем же сокрыта тайна конца, или, выражаясь языком Евангелия, тайна жатвы, предсказанной в притче Спасителем: во время жатвы Я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь .

Это всеобщее объединение и мирских, и «духовных» в ненависти к монашеству – как к сущности христианства – их общая жажда уничтожения и тех невинных остатков монашества, какие уцелели от разрушенных монастырей, и есть таинственное «связывание плевелов в связки» перед концом, перед огнем. Невидимая рука Ангелов готовит их к огню. Объединилось то, что чуждо христианству. Объединилась «плоть и кровь», чуждые духовного бытия, чуждые Царствия Божия; и это должно быть сожжено Божиим Судом. А если присмотреться к их плотолюбному и бесстрашному житию, прикрытому рясой, то они и ныне сожжены в своей совести. Прежде вечного огня они уже горели в адовом огне неугасимых страстей алчности, плотолюбия и взаимной ненависти.

Увидев это пророчественное таинство, остаток христиан должен восклонить свои головы, поднять вверх, устремить ум к горнему, усилить «умное делание», ухватиться за внутреннее – за внимание к помыслам, за сие невещественное делание святых отцов, которое только и может увести нас от жития вещественного, плотского, гибнущего, и на сем пути руководствоваться их богодухновенными Писаниями. Только этим и может спастись «умная личность христианская» от окончательной и неминуемой гибели, ибо живого руководства нет; духоносных наставников и благодатных старцев, которые непогрешительно указали бы нам путь спасения, нынче не стало. Поэтому нам и нужно ухватиться за Писания отцов, как за спасительный «обломок» от апостольского корабля, и спасаться этим «обломком» и покаянным молитвенным плачем.

Путь нам указан – от внешнего к внутреннему, ко вниманию к помыслам и к непрестанной молитве.

Кто «внутри» – тот на правильном пути, ибо только внутренняя жизнь и есть истинно христианская жизнь. Так свидетельствуют все отцы.

Глава VI
Святые отцы опытно знали тайну спасения человека и создали о сем опытную науку, науку о «трезвении». Сокровенный смысл «трезвения» и сущность его делания

О внутренней молитвенной жизни, о внутреннем внимании к помыслам святые отцы создали опытную науку, стройную и совершенную, которая хранится в их богомудрых Писаниях. Эти Писания отцами созданы по внушению Духа Божия для последних времен, созданы для нас.

Святые отцы, Духом Божиим провидя, что мы, живущие в последние времена, осиротеем, останемся без наставников, без руководителей этому спасительному деланию, оставили нам в руководство несколько опытных, существенно важных советов в деле усвоения спасения, в деле усовершенствования себя в молитвенном подвиге.

По святоотеческому разуму, в основе опытного богопознания, в основе опытного усвоения спасения, усвоения начала нового бытия лежит «умное делание», или «трезвение», которое состоит из внимания к помыслам и н е п р е с т а н н о й м о л и т в ы Иисусовой, заключающейся в словах: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».

Внимание и непрестанная молитва и есть та мысленная деятельность, из которой и слагается «умное делание». Это «умное» невещественное делание есть сокровенное таинство отцов и неудобьсказуемое. Нет слов на человеческом языке, чтобы можно было полностью изъяснить это таинство. Никакими подобиями и сравнениями не уяснишь его.

«Непрестанная молитва, как заповедь Божия и дар Божий, необъяснима человеческим разумом и словом», – говорит святитель Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты. Т. II).

«Это Божественное делание священной «умной» молитвы было непрестанным делом древних богоносных отцов наших, – говорит Паисий Величковский. – И пусть будет известно, что, по неложному свидетельству богомудрого преподобного и богоносного отца нашего Нила Синайского,

Постника, еще в раю Самим Богом дана первозданному человеку умная Божественная молитва. Но несравненно большую она стяжала славу, когда более всех святых Святейшая, Честнейшая Херувимов и Славнейшая без сравнения Серафимов, Пресвятая Дева Богородица, пребывая во Святая святых, «умною молитвою» взошла на крайнюю высоту боговидения и сподобилась быть «Пространным Селением» невместимого всею тварью, Ипостасно в Нее вместившегося Божия Слова. […]

И кто возможет по достоинству похвалить божественную «умную молитву», деятельницей которой, наставляемая руководством Святаго Духа, была Сама Божия Матерь?» (преподобный Паисий Величковский. Об «умной молитве»).

«Умная молитва» достойна Божественных хвалений, ибо вмещает в себя имя Всехвального Бога Всеславного. Она неизъяснима, как неизъясним Сам Бог, имя Которого она носит. Это – Божественное таинство, величественное исполнение Божиих чудес, славных и неописуемых.

Сокровенный смысл «умного делания», или «трезвения», или «непрестанной молитвы» – в таинстве «богоношения» и выявления лика Христова в лике человеческом. В этом и секрет, тайный смысл «трезвения», или «умной молитвы» святых отцов.

«Умная молитва» есть «умный» подвиг воли «умной» души, совершающей благодатное таинство покаяния. В этом таинстве душа усовершается в земных условиях в деятельности для загробной жизни, где раскроется перед нею славная и неописуемая деятельность необъятного Божественного совершенства совершенного Бога.

«Умное делание» есть сокровенный путь к ангельскому житию на земле. «Умное делание» выводит нас из бытия гибнущего, земного, смертного, плотского и вводит нашу умную природу в новое бытие – в вечное, небесное и бессмертное, божественное; «обновляет человека и по душе, и по телу» (преподобный Симеон Новый Богослов).

«Умное делание» есть херувимское «богоношение» душой Бога Слова. «Умное делание» есть забытый монашеством путь опытного богопознания. Монашество, носящее ангельский образ без ангельского делания, не есть монашество; это – пустоцвет, тело без души.

В «умном делании» – сущность монашества, а в монашестве – сущность христианства. Без «умного делания» нет монашества, без монашества нет христианства.

В «умном делании» сокрыты тайны Царствия Божия, постепенно открывающиеся Духом Божиим только тому, кто вступил на путь опытного усвоения покаяния.

Никакими искусственными пособиями эти тайны не раскрываются. Непрестанная молитва дается непрестанному покаянию. Единственно верное пособие, которое не повредит легких и не помутит ума, не ввергнет в «прелесть» – это непрерывная покаянная молитва, в сокрушении сердца Богу приносимая: «Помилуй». Эту жертвенную молитву сокрушения Господь Бог не презрит. Ибо только покаянию отверзаются двери тайн Царствия Божия. И это путь незаблудный.

Тому, кто узрел близкий конец вещественного мира и кто в чувстве сердца узрел и свой близкий конец, неизбежный и неотвратимый, какая иная молитва может более приличествовать и более удовлетворять, кроме сей краткословной и многовместительной? Кто помышляет о смерти и о скором предстоянии перед Судом Божиим, у того может быть только одна неустанная забота: прежде конца успеть испросить себе милость у Господа Бога.

А потому сия молитва в процессе делания и превращается в немолчный вопль души: «Помилуй!»

Это делание и есть «тайна спасения» апостольского корабля, в котором спасались древние отцы и за который не держалось монашество в последних временах, потому и погибло. Оно держалось за внешнее одеяние, за стяжания, за внешнее благочестие, потеряв при этом внутреннее «умное делание» – внимание к помыслам и «умную молитву». А потеряв «умное делание», оно потеряло себя.

Теперь это ангельское делание будет принадлежать тем, кто ухватится за него изнутри, кто обретет внутренний путь к Богу: узкий путь «умной» тесноты. Это и будет монашество внутреннее, сокровенное. Ибо сия сокровенная тайна Царствия Божия внешним не вверяется. Она для них недоступна.

«Умное делание» есть, по существу, делание внутреннее, сокровенное, ангельское. Оно же и есть «трезвение».

А «трезвение», по учению святых отцов, есть духовное художество, которое, если долго и с постоянным усердием проходить его, с Божией помощью совершенно избавляет человека от страстных помыслов и слов, и худых дел, дарует ему верное признание Бога непостижимого, сколько сие возможно для нас. И сокровенное разрешение сокровенных божественных тайн и есть творитель всякой заповеди Ветхого и Нового Завета и всякого блага будущего века податель.

Само же оно есть, собственно, «чистота сердца». А чистота сердца и есть «молитвенное хранение ума от злых помыслов» (преподобный Исихий). Следовательно, сущность «трезвения» – в непрестанной молитве и во внимании ума к помыслам.

Вот за это делание отцы нам и предлагают ухватиться как за спасительную тайну. А делание сие поистине спасительно, многомощно и действенно спасает держащихся за него с верою. Ревнующий о спасении своей души от неминуемого потопления да ухватится за нее крепким своим усердием и будет спасен. А благому усердию всегда Сам Бог Помощник. Имеющий уши слышать – да слышит! Ибо это голос святых отцов, голос Святаго Духа Божия.

Глава VII
Святоотеческое учение о «трезвении» начинается с познания нашей «умной природы», умерщвленной грехом в Адаме, и указания средства, приводящего к воскресению. Простота, доступность и величие средства

«Умная молитва», как верное средство спасения нашей «умной природы» от неизбежного потопления в мысленном грехе, предлагается отцами потому, что другого средства и нет, столь действенного. Ибо никто так не познал нашей «умной сущности» – нашей души и ее тяжкой болезни, как богомудрые отцы. Потому и предлагают они это святое средство.

В долгих и многих слезах, при содействии Божественной благодати откровения, они познали личным опытом тайну человеческой личности и ее скрытую, таинственную болезнь, болезнь всего рода нашего, и обрели спасительное средство, при содействии Божием, к уврачеванию сей болезни. Исцелившись сами и испытав на себе многомощное, благодатное действие сего средства, они, любя нас, и предлагают его для нашего исцеления.

Они познали, что «умная природа», наша душа, умерщвлена грехом в нашем праотце Адаме, и в нем мы все умерли и потеряли сокровенную ангельскую жизнь, некогда нам свойственную. И с тех пор бестелесная умная душа сделалась неразумной – «отелесилась», вся превратилась в плоть – овеществилась, сделалась плотской, вся пребывает в помыслах и ощущениях плоти, пребывает на земле. Небесная жизнь стала для нее недоступной.

Сильным словом описывает душевную смерть человека преподобный Макарий Великий. Он говорит: «Поелику человек в преслушании умер страшною смертью и принял клятву на клятву: Тернии и волчцы взрастит тебе земля, – то на земле сердца его возродились и возросли тернии и волчцы. Враги обманом похитили славу его и облекли его стыдом. Похищен свет его, и облечен он во тьму.

Убили душу его, рассыпали и разделили помыслы его, совлекли ум его с высоты, и человек-Израиль стал рабом истинного фараона. И он поставил над человеком приставников и досмотрщиков – лукавых духов, которые понуждают человека, волею и неволею, делать лукавые дела – составлять «брение» и «плинфы». Удалившие человека от небесного образа мыслей низвели его к делам лукавым, вещественным, земным и бренным, к словам, помышлениям и рассуждениям суетным. Потому что душа, ниспав с высоты своей, встретила человеконенавистническое царство и жестоких князей, которые понуждают ее созидать им греховные грады порока. Если же душа воздохнет и возопиет к Богу, то ниспосылает ей духовного Моисея, избавляющего ее от египетского рабства. Но прежде пусть вопиет и стенает, и тогда увидим начало избавления» (Беседа 47-я, 6–7).

В этом «таинстве взывания» душа обретает свою жизнь, свое оживление, воскресает для нового бытия – духовного, небесного, обретает дар жизни божественной.

Этот дар божественной жизни дарован всякому крещеному во имя Господа Иисуса Христа.

В купели Крещения душе дается сей дар духовной, благодатной, ангельской жизни, дается даром. Но редко кто сохраняет в себе этот дар, а потому и редко кто живет духовной жизнью. Большинство из крещеных, уже в детском и отроческом возрасте страстями своими потоптав сей светлый дар, пребывают до смерти в жизни плотской, похотной, не подозревая того, что жизнь плотская есть смерть духа.

Но дар сей не истребляется в нас грехами нашими, а только зарывается, как некое сокровище, в «земле» наших всевозможных страстей. И от нас зависит: раскрыть в себе это сокровище небесной жизни, этот дар благодати, или оставить его зарытым.

Обретается нами это сокровище на поле покаяния. Покаяние есть второе крещение; и покаянием дается сей дар небесной, духовной жизни. В покаянии благодатью Святаго Духа мы оживотворяемся, и сия благодать вводит нас в святое таинство дивного богообщения.

Эту мысль прекрасно выражает преподобный Григорий Синаит такими словами: «Следовало бы нам, приняв духа жизни о Христе Иисусе, чистою в сердце молитвою, херувимски беседовать с Господом; но мы, не разумея величия, чести и славы благодати возрождения и не заботясь о том, чтобы возрасти духовно через исполнение заповедей и востечь до состояния «умного созерцания», предаемся нерадению, через что впадаем в страстные навыки и низвергаемся в бездну нечувствия и мрака. Бывает и то, что мы даже мало помним – есть ли Бог».

А каковы мы должны быть, как чада Божии по благодати, о том совсем не знаем. Веруем, но верою недейственною, и по обновлении Духом в крещении не перестаем жить плотски. Если иногда, покаявшись, и начинаем исполнять заповеди, то исполняем их только внешне, а не духовно, и до того отвыкаем от духовной жизни, что проявления ее в других кажутся нам неправостями и заблуждениями. И так до самой смерти пребываем мы в заблуждениях, мертвыми духом, живя и действуя не во Христе, и не соответствуя тому определению, что рожденное от Духа должно быть духовно.

А между тем, принятое нами во Святом Крещении о Христе Иисусе не истребляется, а только зарывается, как некое сокровище в земле. А благоразумие и благодарность требуют позаботиться о том, чтобы открыть его и привести в ясность.

Как же это делается? К этому ведут следующие два способа:

во-первых, дар этот открывается многотрудным исполнением заповедей, так что поколику исполняем заповеди, потолику дар сей обнаруживает свою светлость и свой блеск;

во-вторых, приходит он в явление и раскрывается непрестанным призыванием Господа Иисуса, или, что то же, непрестанной памятью о Боге.

И первое средство могущественно, но второе могущественнее, так что и первое получает от него полную свою силу.

Посему, если искренне хотим раскрыть сокрытое «в нас семя благодатное, то поспешим скорее навыкнуть сему последнему сердечному упражнению и иметь в сердце это одно дело молитвы, безвидно, не воображенно, пока оно согреет сердце наше и распалит его до неизреченной любви ко Господу. Тем, которые еще не имеют действия молитвы, надо много молитвословить, и даже без меры, чтобы непрестанно быть в этом много-молитвословии и разномолитвии, пока от такого преболезненного труда молитвенного разогреется сердце и начнется в нем действие молитвы. Кто же вкусит, наконец, этой благодати, тому надо молитвословить в меру, а больше пребывать в «умной молитве», как заповедали отцы» (Добротолюбие. Т. I).

Вот благодатное средство к оживотворению нашей умерщвленной души, средство божественно простое, доступное всякому и удобоисполнимое. Из всех великих и богатых даров Господних, данных бедному грешному творению человеческому, порабощенному демонами, [но] данных в таинстве святого Боговоплощения и спасающих нас от этого порабощения, это последний, величественный и совершенный дар совершенного Бога – спасаться непрестанным призыванием имени Его.

А это и значит – молиться молитвой Иисусовой.

«Моление молитвой Иисусовой есть установление Божественное. Установлено оно не через посредство пророка, не через посредство апостола, не через посредство Ангела, но установлено Самим Сыном Божиим и Богом», – говорит святитель Игнатий.

«После Тайной Вечери, между прочими возвышеннейшими окончательными заповеданиями и завещаниями, Господь Иисус Христос установил моление Его именем, дал этот способ моления как новый, необычный дар, дар цены безмерной. Апостолы уже знали отчасти силу имени Иисуса: они исцеляли им неисцелимые недуги, приводили в повиновение бесов, побеждали, связывали, прогоняли их.

Это могущественнейшее, чудное имя Господь повелевает употреблять в молитвах, обещая от Него особенную действенность для молитвы: если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в Сыне. Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю .

Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите у Отца во имя Мое, даст вам. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите, чтобы радость ваша была совершенна .

О, какой это дар! Он – залог нескончаемых, бессмертных благ! Он истек из уст Неограниченного Бога, облекшегося в ограниченное человечество, нарекшегося именем человеческим – Спаситель.

Имя по наружности своей ограниченное, но изображающее собою предмет неограниченный – Бога, заимствующее из Него неограниченное Божеское достоинство, Божеские свойства и силу.

Податель бесценного нетленного дара! Как нам, ничтожным, бренным, грешным, понять этот дар? Не способны на это ни руки наши, ни ум, ни сердце. Ты научи нас познать по возможности нашей и величие дара, и значение его, и способ принятия, и способ употребления, чтобы не приступить нам к дару погрешительно, чтобы не подвергнуться казни за безрассудство и дерзость, чтобы за правильное познание и употребление дара принять от Тебя другие дары, Тобою обоснованные, Тебе Единому известные» (святитель Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т. II).

«Итак, с верою призвав сие спасительное имя, досточтимое и страшное для всякой твари, которое паче всякого имени, и мы, недостойные, смело подымем, с помощью Его, ветрила настоящего слова и начнем простираться в предняя » (святой Каллист).

Глава VIII
Святоотеческое учение о «трезвении» есть величественное таинство, которое раскрывается вступившим на путь возрождения. Сущность возрождения души. Признак возрождения души

«Собравши все в себе и очистив ум – услышьте величие таинства!» – так восклицает божественный и святой Григорий Палама, уясняя учение о «трезвении», или об «умном делании». Поистине, святоотеческое учение о «трезвении», об опытном богопознании есть величественное таинство. И наука об этом божественном предмете у святых отцов стройна и преславна, достойна чести ума бесплотных Ангелов, потому и названа богомудрыми отцами «наукой из наук», «художеством из художеств» и таинством.

Около сорока святых отцов в «Добротолюбии» изъясняют это учение о сем мысленном делании, о житии невещественных горних умов, желая сделать его более доступным для нашего вещественного плотского понимания. И все же оно остается прикровенным, недоступным для мудрых и разумных , пребывающих в житии плотском, вещественном. Только в процессе внутреннего отрешения от вещественного, плотского бытия, в слезном труде молитвенного опыта постепенно раскрывается его сокровенный смысл, исполненный потрясающего божественного величия.

Сокровенный смысл «трезвения» и «умного делания» настолько величественен, что слуху и разуму, «мудрецам» от внешнего книжного богословия совершенно недоступен. Ибо «внешним», поглощенным вещественными, плотскими интересами, и не дано знать этих скрытых духовных тайн Царствия Божия. Живущим по плоти и не отрешенным от плотского мудрования, то есть от плотского жития, духовное, ангельское житие и разумение не воспринимается ни разумом, ни чувством. Оно органически недоступно для них так же, как для сознания минерала недоступно понятие о жизни цветка. Для этого нужно пройти через чудо: камню превратиться в цветок, а человеку – из телесного, или плотского, возродиться в духовного, пройти через божественную купель духовного возрождения. Только тогда душа входит в сокровенное таинство «умного делания», или «трезвения».

Об этом самом предмете и вел беседу Спаситель с мудрым еврейским богословом Никодимом, не разумевшим сего таинства. Ибо внешнему, книжному богословию жизнь духа недоступна. Внешнее богословие о вещах внутренних, духовных составляет и понятие внешнее. Речений Слова, словес Духа ученый разум, наученный от книги, не слышит и не разумеет. «Рацио» духовного сознания не воспринимает.

Духовное знание дается духовному житию. В меру благодатного жития бывает и мера благодатного ведения. «Душа видит истину Божию по силе жития» (преподобный Исаак Сирин. Слово 30-е).

Превратно понимали те, кои считали достаточным одного книжного богословского образования для духовной деятельности, для предстояния перед престолом Божиим.

Это понимание не православное – протестантское, рационалистическое, вводящее в заблуждение, пагубное для дела Божия, чуждое Духа Божия. В таком понимании скрывалось не только невежество духовное, но и скрытая, тайная враждебность к христианству, к Церкви Божией. Это понимание проводили в жизнь скрытые враги христианства.

Одно книжное никодимовское богословие без жития по Божию Слову – пустоцвет, тело без души, труп. И притом – труп, исполненный трупного яда и отравляющий всякого, кто прикасается к нему неосторожно.

Богословское ведение без духовного жития смертоносно, убийственно для души. Дух животворит, а буква отравляет, мертвит, убивает. От этого яда погибли такие богословски многообразованные духовные мыслители первых веков церковной жизни, как Македоний, Арий, Несторий и другие. Да и все, прикасавшиеся к книжному богословию (в семинариях и академиях) без жития по Богу, на протяжении веков гибли, за исключением весьма редких счастливцев, мудро ограждавших себя житием духовным.

Небезопасно пускаться в море богословия тому, кто изнутри не огражден смиренным житием перед Богом и пребывает в плотском житии. Поэтому Господь и уверял ученого Никодима, что одна внешняя буква о Боге не дает ведения тайн Божиих, – она ослепляет, мертвит. Чтобы разуметь духовное и ведать духовно, нужно стяжать оживотворение от Духа Божия.

Истинно, истинно говорю тебе, – говорил Господь, – если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия… Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух .

В этих словах Господних указуется на таинство, вводящее нас в трезвенную, «умную», в божественную жизнь. Таинство это есть возрождение души от Духа Божия. Без сего возрождения не бывает в нас и самой жизни умной, трезвенной, духовной. Мы пребываем в смерти всевозможных страстей. Мы духовно мертвы.

До возрождения духом всяк человек есть «плоть», по слову Господнему, то есть весь пребывает в интересах плоти и ее похотей и не имеет в себе духовного бытия. Своей бестелесной «умной» сущностью пребывает мертвецом в тине земной, и для него недоступно пребывание «на небеси», то есть в помыслах и ощущениях небесных, божественных, бессмертных, так как он мертвец и пребывает во власти смерти. Жизнь «на небеси» доступна только рожденным свыше от Духа.

Для жизни животно-растительной, плотской рождает человек. Для жизни божественной, умно-духовной рождает Бог Своей велемощной Творческой благодатью Духа. Невозможное человекам возможно Богу .

И сия новая духовная жизнь рождается в купели покаяния и слез для всех потерявших благодать Крещения. Другого пути в Царство жизни, в Царство Божие – нет. Так учат все отцы.

В сие таинство новорождения свыше, в благодатную купель слез вводит сия маленькая сокровенная молитовка Иисусова.

Чудным, непостижимым действием благодати Божией мертвый человек превращается в живого, из камня (бесчувственного ко всему духовному) – в благоухающий небесный цветок ангельской жизни.

Таковы цветы на земле, возродившиеся духом из камней, облагоухавшие вселенную и поныне благоухающие. Это лики святых: святая Мария Магдалина, преподобная Мария Египетская, преподобная Пелагия, преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский – и имже несть числа. Все это нетленные лики, небесные цветы, возросшие на почве «трезвения», или «умного делания», на почве непрестанной молитвы, ненасытимого любления Господа Спасителя Иисуса.

Возлюбив «умную молитву», в ней они возлюбили Вечную Жизнь, Вечную Любовь. Молитва привела их к жизни в любви (преподобный Исаак Сирин. Слово 39-е).

Ибо непрестанная молитва есть выраженная непрестанная живая любовь души к Спасителю.

В сию живую любовь к Живому Богу, в небесный цветок Духа душа превращается тогда, когда пройдет через рождение от Духа. Ибо рожденное от Духа бывает Дух и исполнено Божественной духовности.

И в сие рождение вводит «умная молитва»; она и есть сокровенный, божественный путь души от плоти к духу, от земли к небу, от самолюбия – к вечной любви.

Это и есть тот таинственнейший и превосходнейший путь – путь любви, на который прикровенно указывает святой апостол.

Лежит сей путь через таинство смерти и воскресения, оно же и есть благодатное таинство духовного рождения свыше. «А рождение свыше бывает через покаяние», – говорит преподобный Симеон Новый Богослов.

Покаяние есть таинство смерти и воскресения. В этом благодатном таинстве умирает плотской, душевный человек, овеществившийся дух, превратившийся в плоть, окаменевший ко всему живому, духовному еще в праотце Адаме, и восстает новый человек, новый потомок родоначальника нового человечества Господа Иисуса Христа; восстает иной, благодатно живой, небесный, благоухающий цветок и усваивает новое бытие, новую благодатную жизнь, дарованную Господом Иисусом; весь изменяется, становится новой тварью во Христе. Вожделения и помышления плотские, земные отмирают и оживляют вожделения и помышления духовные, небесные, божественные.

Рождение свыше есть только первый вздох новой жизни благодатной, начало многослезного покаянного жития. Без сего святого момента рождения не бывает и жизни покаянной, благодатной. Рожденное от плоти есть плоть и пребывает в смерти духовной. А рожденное от Духа есть дух и пребывает в жизни духовной. Рожденное от плоти живет жизнью плотской, вещественной, плотолюбной. Рожденное от Духа живет жизнью духовной, небесной, божественной. Дух рожденного от плоти есть земной, похотно-вещественный, смертный, а потому и житие у него земное, похотно-вещественное, смертное.

Дух рожденного от Духа совсем иной: духовный, небесный, бессмертный; и житие у него духовное, небесное, бессмертное. Это и есть житие по Богу возрожденной души, или житие покаянное, благодатное.

Рожденный от плоти не знает жития покаянного, жития Божия; оно для него неведомо и недоступно. Для него нужно родиться свыше, из плоти превратиться в дух. Благодать возрождения и творит сие дивное изменение: вводит душу в новое Божие житие, в святое и спасительное житие покаяния. Этим житием покаяния и спаслись все святые Божии человеки.

Кто пребывает вне сего духовного жития, тот еще не родился от Духа, тот пребывает в смерти и не сможет войти в Царствие Божие, в то, что внутри нас существует, и в то, что есть в блаженной вечности.

Преподобный Симеон Новый Богослов говорит, да и другие отцы, что сей момент рождения свыше переживается всякой родившейся душой явственно, ощутимо для нее. И кто не перешел через сей святой момент рождения ощутимо, тот еще мертв для жизни духовной, такому нужно стяжание благодати оживотворения. Сей момент есть начало иной жизни, жизни покаяния. Сей момент есть первый многоболезненный вздох вновь родившейся души, вдыхающей в себя с многими слезами новый, необычайный для нее живительный воздух – воздух покаяния.

В таинстве покаянного жития и совершается сей дивный «обмен». Овеществившийся рыдающий дух, вступивший на путь покаяния, с неописуемой болью претерпевает мучительную «операцию» благодати, которая выпускает из него кровь плотских вожделений и похоти, омывает в потоке многих горьких слез и облекает в новое световидное одеяние Духа, в жизнь божественного бессмертия.

Эти многие слезы бессмертного плачущего духа, с болью отрывающегося от смертной, плотской, плотолюбной жизни, отрекающегося от сатаны и всех дел его и дающего клятвенный обет служить Господу Иисусу и творить Его заповеди даже до смерти, – эти клятвенные слезы покаяния и служат для него водной купелью, банею пакибытия , в которой он и получает возрождение от Духа.

Все небесные «умные цветы» возрождались в сей бане, проходили через сей момент рождения, через сей первый вздох покаяния, через крик, боль и слезы, через клятвенное отречение от сатаны и всех дел его и через обещание Богу жить перед Ним в доброй совести; и потом все время поддерживали в себе жизнь духа благодатным вниманием, дыша божественным воздухом – воздухом покаяния.

Из вещественных и смертных они становились невещественными и бессмертными, из плотских – духовными, из земных – небесными. В этом и есть сущность возрождения, бывающего от Духа Божия через покаяние.

Святой Симеон Новый Богослов описывает сей момент рождения свыше весьма приметными и выразительными чертами. Он говорит такими словами: «Не прельщайтесь: «Бог есть Огнь, и когда пришел на землю и сделался человеком, вверг Огнь на землю», как Сам говорит». Огнь сей всюду обходит, ища себе «вещества», то есть доброго сердца и произволения, чтобы пасть внутрь его и возжечься.

В ком возжигается он, в том восходит и пламя великое, достигающее до небес, и не дает ему уже быть в бездействии или предаваться покою. Он не опаляет души, в которых возгорается, хотя возгорание сие бывает не без восчувствования его душою, как думают некоторые из мертвых душою. Душа не есть бесчувственное вещество, но есть существо чувствующее и разумное. Посему она в самом начале чувствует и сознание возгорания огня этого, и сие тем паче, что оно сопровождается чрезмерным и нестерпимым болезнованием сердечным.

Рижский старец Иоанн Журавский

Рижский старец митрофорный протоиерей Иоанн Журавский (1867-1964) - это уникальное явление в православной жизни не только Латвии,но и всего бывшего Союза. Батюшка Иоанн,которого его духовные чада зовут "золотым батюшкой" - это,кроме всего прочего живая связь времен. Всевышний дал ему уникальную возможность прожить на этом свете без нескольких лет целый век. В молодые годы о.Иоанну привелось общаться со св.прав.Иоанном Кронштадтским,который кстати благословил батюшку на его служение,и которого он считал своим наставником. А в наши дни еще живы духовные чада отца Иоанна,живущие как в Латвии,так и в других республиках бывшего Союза.
Будущий старец родился 25 сентября 1867 года (нов.стиль) недалеко от городка Варакляны в Витебской губернии (ныне Мадонский район.Латвия). В этих местах жили крестьяне как русские,так латыши и люди других национальностей. Большинство из них,как и родители о.Иоанна,исповедовали православную веру.
Будущий старец с детства хотел связать свою жизнь со служением Богу,и родители не препятствовали этому. Иоанн окончил Рижскую Духовную Семинарию и Санкт-Петербургскую Духовную Академию. И в Риге,и в Петербурге молодой студент Иван Петрович Журавский встречался несколько раз с великим православным Подвижником св.прав.Иоанном Кронштадтским.
Иоанн Кронштадтский среди прочих даров обладал также уникальным даром видеть основное призвание,предназначение человека. И он очень точно благословлял на исполнение этого предназначения многих как известных светских людей,так и священнослужителей. В молодом студенте Иоанне Журавском Иоанн Кронштадтский увидел человека,который на протяжении многих десятилетий будет продолжать его дело,и благословил его на служение.
В 1897 году по окончании Петербургской Академии Иоанн Журавский был рукоположен во священники и женился. Но с супругой своей,подобно Иоанну Кронштадтскому он до конца дней прожил как брат с сестрой. Правда,при этом,они воспитали двух приемных детей.
В том же 1897 году о.Иоанн начал свое служение. Начал он его в храме св.Духа в Якобштадте (ныне Екабпилс.Латвия). Подобно Иоанну Кронштадтскому,о.Иоанн считал,что духовная жизнь не должна ограничиваться стенами храма. Священник должен быть наставником своего прихода во всей его жизни, наставником,помощником в бедах,любящим пастырем. Так в Якобштадте о.Иоанн основал школу св.Владимира, где люди,потерявшие работу и веру в себя, могли вновь встать на ноги как духовно так и материально (здание школы сохранилось и в нем и сейчас учебное заведение).
На рубеже XIX - XX веков очень многие жители Латвии принимали православие. Но при этом ощущалась нехватка священников. И многих батюшек переводили с прихода на приход. Не был исключением и о.Иоанн. С 1897 по 1913 год он служил во множестве приходов. Из Якобштадта его перевели в Виндаву (ныне Вентспилс.Латвия),оттуда его несколько раз переводили в сельские храмы Лифляндии (ныне Видземе (северная часть Латвии). И везде он был любящим пастырем своей общины, причем одинаково любящим как русских,так латышей и людей других национальностей. В сельских храмах он буквально покорял своих прихожан тем,что прекрасно знал крестьянский быт (он вырос на селе),а также хорошо владел латышским языком,т.е. не имел языкового барьера.
В 1913 году о.Иоанна перевели в Ригу на Московский форштадт (восточная часть города). Там он стал настоятелем храма Иконы Божией Матери "Всех Скорбящих Радость". Также он служил и в храме св.Флора и Лавра в больнице Садовникова (оба эти храма сейчас не сохранились).
Московский форштадт был и остается местом, где жили самые бедные,самые нуждающиеся рижане. Но и здесь о.Иоанн умел найти хотя бы нужные слова для того,чтобы поддержать людей в их несчастье и бедах,и многим помогал подыматься.
Но вскоре начались большие испытания.
В 1914 году началась Первая Мировая Война.
Спустя год в 1915 году кайзеровские немецкие войска подошли к Риге. Многие священники во главе с правящим Архиереем Архиепископом Рижским и Митавским Сергием эвакуировались. Были эвакуированы и церковные ценности многих храмов.
Но отец Иоанн уезжать отказался. Он остался со своим приходом, не смотря ни на что.
Спустя два года началась буря революции. В феврале 1917 года пала монархия,и по Риге стали ходить толпы с красными знаменами. А в сентябре 1917 года Ригу заняли немецкие войска. В связи с революционной бурей, рухнула экономика. Немецкие оккупационные власти не поддерживали православную церковь и даже осквернили кафедральный собор Рождества Христова, превратив его в кирху. Вслед за немцами пришла гражданская война и в январе 1919 года в Ригу вошли красные стрелки и была объявлена советская республика. Красные расстреляли Епископа Платона,исполнявшего обязанности правящего Архиерея и вообще запретили церковное служение.
Отец Иоанн в эти годы хаоса,когда часто менялась власть и когда никто не знал,что его ждет завтра, все же продолжал служить, хотя при власти красных это могло ему стоить жизни.. А для того,чтобы как-то прокормить себя и семью он работал чернорабочим. И это при том,что батюшке тогда шел уже шестой десяток лет.
Но в мае 1919 года красные были выбиты из Риги,а к 1921 году гражданская война завершилась. В Латвии установилась первая независимая республика.

В том же 1921 году в Латвию по благословению Патриарха Московского и всея Руси св.Тихона прибыл новый правящий Архиерей Архиепископ Иоанн Поммер (ныне чтится как священномученик Иоанн Рижский).
Перед Владыкой Иоанном встала сложнейшая задача,возродить в республике православную жизнь,которая в результате Первой Мировой и гражданской войн была разрушена почти полностью. И с Божией Помощью ему это удалось.
И одним из тех,кто всемерно помогал Владыке был Протоиерей Иоанн Журавский.

Кроме трудов по возрождению церкви,и служения в разных городах Латвии,батюшка продолжал оставаться настоятелем храма "Всех Скорбящих Радость" и храма св.Флора и Лавра. А также он взвалил на себя крест, который не каждый решится взвалить - он стал протоиереем рижских тюрем. Т.е.,он окормлял заключенных православного вероисповедания.
И в этом служении батюшке также сопутствовала Помощь Божия. Было немало случаев,когда уголовники после бесед с ним становились на путь исправления.
Были в тюрьмах первой латвийской республики и политические заключенные. Это были в основном коммунисты. Деятельность компартии в довоенной Латвии была официально запрещена и все ее деятели,которых ловила полиция,отправлялись в тюрьмы.
Коммунисты не становились на путь исправления и не приходили к Богу,но даже они запомнили доброту и человечность о.Иоанна,и позднее,когда они вновь пришли к власти,они отплатили батюшке добром за добро.

К 1934 году деятельность Владыки Иоанна Поммера,которому всемерно помогал о.Иоанн Журавский,увенчалась успехом. Православная жизнь в Латвии была не только возрождена на довоенном уровне,но и приумножилась.
Среди прочих важных событий,происходивших в эти годы нужно отметить освящение храма св.Иоанна Крестителя,построенного на деньги рабочих фарфорового завода Кузнецова. Этот храм находится также на Московском форштадте и его освящение было совершено в 1929 году. Освящавшему храм Владыке Иоанну Поммеру сослужил среди прочих и о.Иоанн Журавский.

12 октября 1934 года произошло трагическое событие. Владыка Иоанн Поммер был зверски убит неизвестными на своей даче в Кишэзерсе на севере Риги. Но даже это убийство не остановило развития православной жизни в республике.

В 30-е же годы отец Иоанн Журавский,которому было уже достаточно много лет,во время своей очень обширной занятости, написал также и две важных книги.
Это были - "Записки старого священника" и книга "О внутреннем Христианстве". "Записки старого священника" - это духовный дневник батюшки Иоанна, где он описывал свой собственный опыт духовного роста. Книга описывает период с начала ХХ века до 1930х годов,т.е. его служение в переходный очень сложный период. И сейчас она очень интересна для чтения, ибо ныне мы тоже живем в очень сложный период,чем то похожий на те времена. И ныне,как и тогда,некоторые говорят,что когда в мире хаос, вера де отходит на второй план.
Но эти слова очень напрасны. Именно в период хаоса вера - это тот спасательный круг, за который мы должны держаться. И именно период хаоса открывает перед нами уникальные возможности для духовного роста и приближения к Богу.
Вторая же книга "О внутреннем Христианстве" - это фактически настольный учебник любого христианина для работы над собою. В этой книге батюшка пишет о том, как мы можем применять древние техники по работе над собою,в том числе известное умное делание,в наши дни.
Среди прочего там очень интересен такой момент. На страницах этой книги батюшка задается вопросом. Почему церковь в России постигла такая беда и такие гонения?
Почему погибли почти все монастыри? (а в 20-е, 30-е годы в СССР монашеская жизнь была разрушена). Сейчас некоторые белогвардейски и монархически настроенные люди без запинки ответят,что в трагедии церкви виноваты "проклятые большевики".
Но батюшка отвечал на этот вопрос иначе.
По его словам немалая вина в трагедии лежит на самой церкви. Ибо к 1917 году из многих храмов и монастырей ушло "внутреннее Христианство". В храмах очень скурпулезно и точно исполнялись обряды,но "стяжания Духа Святого", о котором говорил преп.Серафим Саровский, не было... И поэтому одна из причин гонений - это Божия кара за проблемы в самой церкви..
Также батюшка в этой книге пророчески замечает,что наступят времена (они наступили ныне),когда будут возрождаться храмы. Но в это время основным будет не возрождение церковных и монастырских зданий,а именно возрождение "внутреннего Христианства", т.е. "стяжания Духа Святого" или проще говоря, постоянной работы христианина над собой, его пути к Богу.
В 1940 году в Латвию пришла советская власть.
Многие коммунисты,с которыми будучи священником тюрем общался о.Иоанн,пришли к власти. И они не забыли батюшку.
Когда 14 июня 1941 года в Латвии произошла первая депортация "классово чуждых элементов" в Сибирь, при которой ни в чем не повинных людей вывозили в вагонах для скота, имя о.Иоанна было вычеркнуто из списков депортируемых. Так коммунисты спасли батюшку от весьма вероятной смерти,отплатив ему добром за добро.
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная Война.
1 июля 1941 года на Московском форштадте недалеко от храма "Всех скорбящих радость" состоялся последний арьергардный бой за Ригу между немцами и нашими войсками. Наша часть,державшая оборону,была почти полностью истреблена. И тогда отец Иоанн,которому шел уже восьмой десяток,совершил еще один подвиг в своей жизни.
Вместе с прихожанами и настоятелем близлежащего храма св.Иоанна Крестителя он отпел и предал земле на Иоанновском православном кладбище тела павших воинов.
А над их братской могилой прихожане на свои средства поставили уникальный памятник,который освятил о.Иоанн. Это был большой каменный православный крест с надписью "Русским воинам,павшим в бою за Ригу 1 июля 1941 года". Этот памятник не посмели тронуть фашисты. Не тронула его и вернувшаяся в 1944 году советская власть. Больше того,после освобождения Риги туда в ту могилу были подхоронены воины,павшие при освобождении. Стоит этот памятник и сейчас.

Во времена гитлеровской оккупации как раз на Московском форштадте расположилось еврейское гетто. 70 тысяч рижских евреев, загнанных в это гетто, мученически погибли от рук гитлеровцев. Погибли только за то,что посмели быть "неправильной" с точки зрения бредовых нацистских "законов" национальности..
Но даже в этих адских условиях были люди,которые оставались людьми,и спасали обреченных на смерть. Одним из таких людей был о.Иоанн. Он крестил несколько заключенных гетто в православную веру,и тем самым спас их от гибели. Крещеных немцы уже не посмели тронуть. Таким образом он спас целых 15 человек,что было по своему тоже подвигом.

13 октября 1944 года Рига была освобождена от гитлеровцев. Нацистский кошмар закончился. А 9 мая 1945 года пришла долгожданная Великая Победа.

После Великой Отечественной Войны отношение И.В.Сталина к церкви изменилось в лучшую сторону (это изменение началось еще в 1943 году,когда он дозволил восстановить Патриаршество).

Власть,бывшая до войны атеистической,вновь разрешила верить в Бога. И,к большому удивлению коммунисты обнаружили,что в народе вера очень жива. Народ,переживший страшную войну,тянулся к вере и к духовным наставникам. Эти наставники,старцы как правило сохранились в Прибалтике,которая будучи в 30-е годы независимой, сохранила православную жизнь.

И одним из таких признанных старцев стал протоиерей Иоанн Журавский.
К отцу Иоанну потянулись люди не только со всей Латвии,но и из России и со всего бывшего СССР. Каждому он давал духовный совет и утешение. Кроме этого, духовные чада батюшки отметили,что у него открылись многие дары,которые не свойственны обычным людям.

Так он получил от Бога дар пророчества. Многое из того,что он говорил приходящим людям об их будущем,вскоре сбывалось.
Даровал ему Господь и дар исцеления. По его молитвам очень у многих людей проходили болезни. Правда,в отличие от современных целителей,он не "лечил",тем более не лечил за деньги... Он молился,а дальнейшее делал уже Всевышний.

Наконец,у батюшки открылся и дар видения незримого мира. Так однажды в одной из бесед с духовными чадами он рассказал такую историю. Однажды он поссорился с женой. Всякое бывает,в конце концов,все мы люди и все подвержены своим слабостям. Но вскоре после ссоры, он увидел в своей квартире демона,и пришлось очень долго молиться и просить прощения у супруги,покуда удалось демона изгнать... Эти слова - очень важный урок. Ведь незримый мир всегда рядом с нами, и частенько,совершая негативные поступки,мы привлекаем таких сущностей,о которых в народе говорят "не к ночи будь помянуты.." А потом жалуемся на болезни, раздрай психологический и т.д... А кто в этом в итоге виноват? Никто иной,как мы сами...

5 марта 1953 года скончался И.В.Сталин. Сменивший его на посту генсека Н.С.Хрушев первое время был занят "дворцовыми интригами" и не трогал церковь.

В это время в 1957 году Рижская Епархия торжественно чествовала о.Иоанна. Чествовалось его 90 летие со дня рождения и 60 летие со дня начала служения.
В этом же году вышла книга протоиерея Павла Берзиньша,которая так и называлась "90-летие со дня рождения и 60-летие со дня начала служения о.Иоанна Журавского", где был описан жизненный путь батюшки.

Но уже в 1958 году Хрущев по всему СССР начал свои атеистические гонения. Священников,правда,в отличие от довоенного периода не убивали, но храмы закрывали и рушили с не меньшим рвением.
Многие духовные чада о.Иоанна спрашивали батюшку об этих гонениях,но он успокаивал их,говоря - "Те,кто сейчас славят Ленина,очень скоро будут славить Бога". Говорил он и о том,что еще до конца века произойдут очень большие изменения,в том числе и о том,что Латвия вновь станет свободной. А об этом в 50-е, 60-е и помыслить было нельзя.

В 1961 году после полета Гагарина атеистические гонения развились с новой силой. Атеисты кричали о том,что де Гагарин слетал в Космос,а Бога там не нашел... На что о.Иоанн с улыбкой отвечал,что Бога надо искать не с помощью полетов,а с помощью добрых дел и молитв,а это немножко другое дело...

В том же 1961 году пришла беда. Храмы св.Флора и Лавра и храм "Всех Скорбящих Радость" были уничтожены. Храм Флора и Лавра погиб потому что де в советской больнице (а он был при больнице) Богу не место,а храм "Всех Скорбящих Радость" мешал уличному движению....

Батюшка Иоанн же был выведен за штат по возрасту (ему было 94 года.)
В последние годы жизни он ездил в храм св.Иоанна Крестителя, где постоянно причащался.

Продолжал он встречаться и переписываться и с духовными чадами.
И в последние годы жизни он говорил своим духовным чадам о будущем,т.е. о нашем с вами времени.
Он говорил,что настанет время и это будет на рубеже веков,когда будет очень и очень тяжко. Многие захотят уехать из России и из Латвии. Но при этом по его словам,уехавшие сделают очень большую ошибку. Ибо и Россия и Латвия под Божьей Защитой,и в конце концов по Промыслу Всевышнего испытания послужат к духовному росту и ко благу людей,и все устроится хорошо.

31 марта 1964 года в возрасте 96 лет отец Иоанн Журавский тихо преставился. Он был похоронен на Иоанновском кладбище подле своей супруги, недалеко от храма св.Иоанна Крестителя,который посещал в последние годы.

В этом году минуло 46 лет со дня смерти батюшки. Но,не смотря на это, его могила постоянно в живых цветах,и на ней постоянно горят свечи. К его могиле идут как его духовные чада и их потомки,так и многие верующие рижане,латвийцы и гости Латвии. И по молитвам у могилы батюшки они получают духовную помощь. Отец Иоанн пока официально не причислен к лику святых,но как местночтимый подвижник он пользуется большим почтением.

В памятные дни,связанные с о.Иоанном (день рождения,день преставления и день ангела), а также каждый второй и четвертый вторник каждого месяца настоятель храма св.Иоанна Крестителя служит на могиле о.Иоанна панихиду,на которую собирается немалое количество людей,с благодарностью вспоминающих этого великого человека.

На снимке - о.Иоанн Журавский в храме Иконы Б.М. "Всех Скорбящих Радость". Снимок сделан в 50-е годы.

Выдержавшая за последние годы несколько изданий книга "Тайна Царствия Божия", скорее всего ошибочно приписываемая протоиерею Иоанну Журавскому (1867-1962), посвящена "науке наук" и "таинству таинств" православия – умному деланию, Иисусовой молитве. "Эта книга, - как признается автор в предисловии, - написана не для всех, а только… для искателей "умной красоты", для тех, кто с болезнующим сердцем прошел через всю жизнь с устремленным исканием "умной потери" - своей души".

Предлагаемая ниже глава – авторский взгляд на причины повсеместного упадка христианства, который стремительно приближает завершение земной истории. Надеемся, что никто из прочитавших этот текст не смутится и не соблазнится кажущейся резкостью и категоричностью некоторых суждений.

Современное Восточное монашество утеряло Тайну Нового Бытия, которая скрывалась в "Умном делании". Этим оно приблизило конец. Исчезновение монашества и овеществление духа - признаки конца. Благодатных наставников нет, и остаток христиан должен спасаться Писаниями Отцов и молитвенными слезами.

"Обломками" от Апостольского Корабля для нас служат Писания Отцов и их спасительный плач. На этих "обломках" и будем спасаться и входить в Новое Бытие, духовное, разумное. Ибо старое бытие - вещественное, плотское - гибнет, разрушается. Оно и есть тот "песок", о котором Спаситель сказал, что "не устоит дом, построенный на песке" (Мф. 7, 26-27). Не устоит и всякая душа, созидающая себя "на песке" земных вожделений и плотолюбия, на песке внешнего благочестия - разрушится. Писания Отцов и покаянный плач перед Богом есть та единственная спасительная основа, на которой может устоять дом души от разрушения.

Живого, благодатного руководства для нас не стало, оно исчезло. Да и книги спасительные исчезают по намеченному плану, по системе. Живое руководство было в монашестве, в опытных тружениках "умного делания". Но само монашество оскудело изнутри повсеместно, оскудело "умным деланием", утеряло Тайну Нового Бытия. Потому оскудело и руководителями. Оскудение произошло давно и произошло незаметно.

Еще в 14-ом веке преп. Григорий Синаит жаловался, что он обошел всю гору Афонскую и между тысячами иноков нашел только три сосуда благодати, которые имели некоторое понятие об "умном делании" (свт. Игнатий (Брянчанинов) т. II, стр. 300). А наш благословенный святитель Игнатий Брянчанинов сто лет тому назад писал, что "ныне они так редки, что можно безошибочно сказать: "Их нет".

"И за особеннейшую милость Божию признается, если кто, истомившись душою и телом в монашеском жительстве, к концу этого жительства неожиданно найдет, где-либо в глуши, сосуд избранный нелицеприятным Богом, униженный перед очами человеков, возвеличенный и превознесенный Богом. Так, Зосима нашел в Заиорданской безлюдной пустыне, сверх всякого чаяния, великую Марию. По такому конечному оскудению в духоносных наставниках, Отеческие книги составляют единственный источник, к которому может обратиться томимая гладом и жаждой душа, для приобретения существенно "нужных познаний в подвиге духовном" (свт. Игнатий Брянчанинов т. II., стр. 300).

Монастыри - эти хранители "умного света" - разрушились, потому что само монашество разрушило основу монастырей: оставило "умное делание". Оставление "умного делания" и увеличение монастырей в последних временах стяжанием внешнего довольства и славы, увеличение внешним благочинием и пышностью - было тяжким грехом и дерзким нарушением данных монашеством обетов. Долготерпение Божие не потерпело попрателей обетов и предало их грозному Суду: монастыри разрушены и монашество упразднено.

Призвание монашества заключалось не в том, чтобы только носить черную одежду отречения, а жить по-мирски, отделившись от внешнего мира в монастырях. Путем такого внешнего, искаженного монашества многие шли, не разумея умного, сокровенного смысла истинного Божьего иночества.

Любившие мирскую жизнь под монашеской одеждой были внешним монашеством. Такому внешнему монашеству не было благословения от Господа Бога.

Новый Адам, Богочеловек, Господь-Спаситель, был Родоначальником Нового, иного человечества, и монашество призвано было быть живым носителем этого иного, Нового Богочеловечества. А для этого ему был указан благодатно-действенный "умный путь" - отрешение умной души от мысленных одежд мира сего: от помыслов, мечтаний и вожделений плоти и удаление в иноческую обитель - в иное обитание, удаление в иное житие - невещественное, духовное, Ангельское, в житие Умное.

С утратой сего "умного жития" монашество утратило право перед Богом на существование. Умное житие было корнями духовного бытия монашества, было его душой. Когда корни были подрезаны - и древо монашества увяло, умерло. С потерей внутреннего, недолго продержалось и внешнее - разлетелось, как прах, возметаемый ветром.

Эта катастрофа, постигшая монашество, была видна уже давно, но не всем, видели ее только некоторые иноки, духовно-прозревшие. Ясно ее видел благодатный Святитель Игнатий, писавший еще в свое время о сем такими словами:

"Монашество доживает в России - и даже повсюду, данный ему срок. В современном монашестве потеряно правильное понятие об умном делании. А без умного делания монашество есть тело без души. Посему и восстановления монашества не ожидаю" (Д. Соколов: свт. Игнатий Брянчанинов, ч. 1, стр. 312).

Теперь и мы увидели исполнение этих Богодухновенных грозных строк пророческих. Монастыри, как основа Православной Руси, кончились; а с ними и монашество, как основа и душа православного христианства, тоже кончилось: дожило свой век и исчезло. Не стало в монашестве "умного делания", не стало и самого монашества, которое было Богом призвано для этого священного делания. А с исчезновением монашества, как живого носителя духовного бытия человечества, в христианском мире проявились грозные признаки конца мира, признаки его неизбежной катастрофы, его окончательного распада, разложения. Ибо монашество было той "солью", которая его сдерживала от окончательного гниения. Когда же сама "соль" потеряла силу - миру пришел конец. "Спаси мя Господи) яко оскуде преподобный" (Пс. II, 2).

Человеческий мир духовно оскудел, состарился, уже не может дать тех, которые вмещали бы и вынашивали его тайну. А тайна мира есть тайна христианства, Тайна Христова. Мир существовал ради сей Тайны. С исчезновением носителей сей Тайны исчезнет и сам мир. Носителями сей Тайны были св. иноки. Иночество держало и мир.

Когда же человеческий мир духовно оскудел, овеществился, дух человеческий окончательно превратился в плоть, в материю и больше не может дать духовного материала, пригодного для бытия умного, невещественного, Божественного - дальнейшее существование вещественного, плотского мира не имеет смысла, ему должен быть конец.

Ибо материал - человеческая и материальная среда - человечество - существуют только для развития духа человеческого, существуют до момента его окончательного самоопределения в сторону добра или зла, в сторону светлой духовности или темного, плотского овеществления.

Если же сам дух избрал для себя темное, плотское, материальное овеществление и окончательно повернулся в его сторону - то тем самым он и самоопределился. Этим он умертвил в себе возможность светлого духовного бытия, умертвил в себе возможность благодатного развития светлого бессмертия в пределах необъятной Вечности.

Дух, превратившийся в плоть, в материю - подпал под власть непререкаемого закона материи: закона распада, разложения, смерти.

Исчезновение монашества, как духовного бытия человечества, и всеобщая ненависть к нему и к христианству - это характерные и самые существенные, неопровержимые признаки конца вещественного мира и овеществившегося духа. Ненависть к христианству является выразительным признаком духовной опустошенности ненавистников, окончательного ниспадения духа в плоть, в вещественное, вожделенно-плотское бытие. И ненависть к монашеству есть характерный признак внутреннего распада духовной личности, ее всецелой обмирщенности, ее окончательного конца. Это является существенным свидетельством обезбожившейся души, превратившейся в "плоть и кровь", чуждой христианству.

Кто не понимает монашества, тот не понимает и христианства. Кто ненавидит монашество, тот ненавидит и христианство, тот ненавидит Господа Христа, хотя бы он и веровал в Него. Такая вера неспасительная: она не есть вера Отцов, она не православная. Эта вера еретическая, сектантская, антихристианская.

И в последних временах весь мир и безбожный, и так называемый "духовный" охвачен этой верой, исполненной духом ненависти к монашеству. Непримиримая, смертельная ненависть к монашеству объединила, сроднила эти два мира диаметрально-противоположные: миролюбие, антихристианство, именующее себя христианством, соединилось с безбожием, с богоборчеством.

Миролюбцы - это скрытые, внутренние враги Христианства; своим гордостным, плотолюбным житием они отрицают бытие Божие. Потому они в едином духе с безбожием объединились в ненависти к самой душе христианства - к монашеству, и этим обнаружили свою окончательную и непримиримую ненависть ко Христу, выявили свою принадлежность к духу антихриста. А дух антихриста есть дух злобный: он плотский, земной, вещественный, конечный, а посему и погибельный, попирающий св. заповеди Господа Христа и ненавидящий живых носителей сих животворящих заповедей Живого Бога. В духе этом сокрыто таинство конца или, выражаясь языком Евангелия, таинство жатвы, предуказанной в притче Спасителем.

Ненависть к монашеству является из всех выявившихся признаков самым грозным признаком окончательно сформировавшегося богоотступления, "тайны беззакония", прикрытой рясой благочестия. Это признак конца христианства, конца земли.

Как ни странно, а в историческом движении носителем этой ненависти к монашеству, а потому и к христианству, было духовенство, предстоятели Престола. Современное духовенство и мир смотрят и ныне на монашество, как на своего злейшего врага, и относятся к нему со смертельной враждебностью.

Ненависть темного, непросвещенного, языческого мира и ненависть богоотступного духовенства к монашеству не является случайной. Она имеет свою историю с древних времен Церкви Христовой. Арианство, Несторианство, иконоборчество, др. ереси, потрясавшие церковь, испытали на себе весьма чувствительно духовную силу монашества. Потому и ненавидят его, потому и жаждут его уничтожения.

Выявившаяся ненависть к монашеству в наших временах (не всеми еще примеченная) служит таинственным законом окончательно завершившегося богоотступления и неопровержимо свидетельствует, что наступила для христианства и для монашества, как носителя Тайны Христовой - наступила ночь Гефсимании: Иуда руководит темной и злой массой, ученик Христов является зачинщиком богоубийства. Сей Евангельский образ служит странным знамением, грозным пророчеством о наших днях. И сего не стоит забывать.

Сей грозный образ знамения проявился в выразительном и ярком "объединении" безбожия с бо-гоотступлением; в нем же сокрыта тайна конца, или, выражаясь языком Евангелия - тайна жатвы, предсказанной в притче Спасителем, где Господь сказал: "Во время жатвы Я скажу жнецам: Соберите прежде плевелы. И свяжите их в снопы, чтобы сжечь" (Мф. 13, 30).

Это всеобщее объединение и мирских, и "духовных" в ненависти к монашеству - как к сущности христианства - их общая жажда уничтожения и тех невинных остатков монашества, какие уцелели от разрушенных монастырей - и есть таинственное "связывание плевелов в связки" перед концом, перед огнем. Невидимая рука Ангелов готовит их к огню. Объединилось то, что чуждо христианства. Объединилась "плоть и кровь", чуждая духовного бытия, чуждая Царства Божия - и это должно быть сожжено Божиим Судом. А если присмотреться к их плотолюбному и бесстрашному житию, прикрытому рясой, то они и ныне сожжены в своей совести. Прежде вечного огня они уже горели в адовом огне неугасимых страстей алчности, плотолюбия и взаимной ненависти.

Увидев это пророчественное таинство, остаток христиан должен восклонить свои головы, поднять вверх, устремить ум к Горнему, усилить "умное делание", ухватиться за внутреннее - за внимание к помыслам, за сие невещественное делание св. Отцов, которое только и может увести нас от жития вещественного, плотского, гибнущего, и на сем пути руководствоваться их Богодухновенными Писаниями. Только этим и может спастись "умная личность христианская" от окончательной и неминуемой гибели. Ибо живого руководства нет; духоносных наставников и благодатных старцев, которые непогрешительно указали бы нам путь спасения, нынче не стало. Поэтому нам и нужно ухватиться за Писания Отцов, как за спасительнный "обломок" от Апостольского Корабля и спасаться этим "обломком" и покаянным молитвенным плачем.

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава XXIII
Заключительная песнь Преблагословенной Виновнице «умного пути» – Пресвятой Деве и Матери Божией

Последнюю песнь неудержимое сердце поет
Дерзновенной Виновнице
«умного пути»,
Светлейшей огнезрачных умов Деве -
Невыразимой, чтимой Матери Света
любимой;
Той Паломнице всеблаженной
и дерзновенной,
Что ночью бессветной
В темных веках бездорожных
Дерзнула «умный путь» проложить -
Кратчайший и непреложный -
К изначальной тайне Божией -
К святому нетлению!
И в страхе смиренном,
В крестных слезах,
На Своих Материнских руках
Вскормила, принесла и подарила
Жизнь нетленную, благословенную
Дольнему праху,
Смертному творению на утешение.
И всем утомленным, всем
изнуренным
В долгих скитаниях, в тайных
рыданиях
Пленникам тления и смерти
Бессмертное имя Бессмертного Бога
открыла -
Всем во спасение и в вечную радость.
И путь нам явила божественный
«умный», -
От тления и смерти
К святому бессмертию влекущий.
И слез наших горечь -
Текучую, жгучую, древнюю -
В сладость веселия славного нам
претворила пред Богом,
Споручницей грешных предстала.
Нас обласкала жаждой усладной,
отрадной
На ласковый Божий прием,
в Отчий дом.

Радуйся, Радуйся,
Тихая радость печальной земли!
Нашу пещеру – землю
бессветную
Радостным светом Небес
озарившая,
Ночь нашу темную,
Скорбь нашу долгую
Пеньем небесных певцов
усладившая.
В яслях души, потерявшей
словесность,
Слово родившая.
Дольнему праху, земному
творению
Благословение Бога Отца
благовестившая:
С Тобою Господь!
Радуйся, радуйся, Неповторимая!
И для «умных очей»
Ты – глубина неудобозримая;
Неизреченного Лица -
Ты сердце великое,
Крестной скорбью пронзенное,
как мечами,
И Своими святыми слезами
У подножия Креста Ты окропила
и освятила
Землю крестную и неплодную,
Где просияла нетленная и
несравненная
Красота!

Величай, душе моя,
Серафимов Светлейшую
Всеблаженную и Нетленную
Божию Матерь нежнейшую,
Нас возлюбившую, нашу печаль
озарившую
Отчим сиянием славы
Света любимого Незаходимого!

Приложения

Вариант главы I. Тайны Царствия Божия – только верою прозревшим

Вам дано знать тайны

Царствия Божия, а тем

внешним все бывает в притчах.

(Мк. 4, 11)

Так сказал Господь Спаситель Своим ученикам. Кому же дано знать эти сокровенные тайны Царствия Божия? Кто эти «не внешние», которых Бог одаряет этими тайнами? – Одаряет тех, кто смиренно просит, кто взывает к Нему: Умножь в нас веру! 129
Лк. 17, 5.

Бог одаряет этими тайнами тех, кто идет к Нему путем веры, путем внутренним. Душа простых галилейских рыбарей обрела этот путь к Богу – простой, кратчайший и спасительный путь веры. На этом, хотя и необычном, но Божием пути открылись для них неизведанные, сокровенные тайны Царствия Божия. Путь веры привел их в это Царство. Путь веры – путь сокровенный, путь Божий, путь всех спасавшихся, путь святых. И он же для грешной природы человеческой – путь узкий, тесный, путь внутренний, и немногие идут по нему. Внешним, пребывающим в плотском житии, он недоступен. Внешним христианство дано во внешних притчах: в вещественном, в видимом. Но и они видя – не видят, слыша – не слышат и не разумеют виденного.

И только на пути веры душа познает внутренний, духовный смысл внешних притчей. Душа человеческая, ослепленная грехом, на пути веры прозревает и видит невидимое. Вера есть внутренний орган зрения души; верою душа воспринимает мир внутренний, невидимый, но реальный. Видимый мир – только образ, только тень мира иного, невидимого, – нереальная видимость реального.

Мир видимый воспринимается зрением. Мир невидимый – верою. Вера – дар Божий, прекраснейший, пребогатый, весьма обогащающий бедную скраденную душу. Этот дар обретается подвигом «умной воли». Душа, взыскующая веры, взывает: верую, Господи! помоги моему неверию .130
Мк. 9, 24.

Только душе, вступившей на путь веры, открывается доступ в Царствие Божие. Только на пути веры открываются тайны этого Царствия. И это – путь внутренний, недоступный для тех, кто пребывает в плотолюбном житии. Плотолюбцам вера недоступна. Только те, кто оставил внешнее и пошел путем внутренним, путем веры вслед за Богом, те обретают эти тайны Божии. Идти верою вслед за Богом – это значит: Если пшеничное зерно, падши в землю не умрет, не оживет .131
Ср. 1 Кор. 15, 36.

Это духовный закон Божией жизни: сначала нужно умереть для внешнего, чтобы жить во внутреннем. Обманывает себя тот, кто живет плотолюбными вожделениями и думает, что живет в Боге и идет за Богом. Это путь самообмана, путь плоти; на нем не обитает Дух Божий. На нем нет подвига души, на нем нет веры. Только на пути веры душа человеческая обретает духовное бытие и на нем утверждает свою вневременную значимость. В кратком моменте времени, в точке земного бытия определяет направленность своей воли для необъятной деятельности и вечности. В подвиге веры душа утверждает свое бытие в божественном, входит в круг этого бытия и содействующей благодатью восприемлет оббжение и соделовается «Света причастницей и общницей Божества независтно» (см. Канон ко Святому Причащению).

И кто обрел сей путь и подвигом «умной воли» преодолел внешнее плотолюбное житие как соблазн, оградился верою от сего «древа познания добра и зла» и свободно устремился внутренней мыслью и чувством к внутреннему, сокровенному, «умному предстоянию» пред Богом и, в труде внимая своему житию, непрестанно просит, трезвенно ищет едва приметный путь Божий, и смиренно стучится болезнующим сердцем в дверь покаяния, – тому ответят, и он обретет, и ему отверзутся двери сокровенных тайн Царствия Божия.

И сия сокровенная духовная жизнь Божия обретается деланием сокровенным. А само делание обретают немногие: лишь те, кто отрешился от владений «мысленных, невещественных» – от мечтаний и вожделений, и взыскал внимание к своим помыслам. Сии «отрешенные» принадлежат к чину христиан более внутреннему, по слову преподобного Макария Великого (Слово 1-е. Гл. 9), принадлежат к иному роду христианскому. О них сказала Родоначальница этого «иного рода» Пресвятая Дева, указуя на преподобного Серафима: «Сей рода нашего». Они и есть носители этого «рода иного». Носители живой веры Божией – многодейственной, чудотворящей. Они и есть «верою прозревшие» и опытно познавшие сокровенные тайны Царствия Божия.

О старце Иоанне Журавском, многолетнем хранителе рукописи «Тайна Царствия Божия» и великом подвижнике132
Материал собран и написан священником Рижской Свято-Троицкой церкви Задвинье отцом Андреем Голиковым.

Жизнеописание старца Иоанна Журавского

В память вечную будет праведник.

(Пс. 111, 6)

Старец Иоанн – Иван Петрович Журавский – родился 12/25 сентября 1867 года в волости Лаудон Мадонского уезда в Латгалии (Латвии). Кроме Ивана в многодетной семье о. Петра (1826–1892) и матушки его Мелании было четверо детей: Симеон, который стал священником, и три сестры. Отец Иоанн происходил из семьи служителей Божиих: отец и дед его оба были священниками и служили в Полоцкой епархии Русской Православной Церкви.

Дед, по всей видимости, был просветителем, он погиб еще молодым: во время совершения требы (возможно, крещения) на дому был убит раскольниками.

Отец, Петр, для получения образования был определен матерью в Полоцкое духовное училище. Затем поступил в Петербургскую образцовую Духовную Семинарию, где окончил курс в 1847 году. В следующем 1848 году, 7 марта, он был рукоположен во священника к Баловской домовой церкви Полоцкой епархии (ныне город Балви, Латвийской республики), а через пять лет начал службу в Скрудалинской церкви Рижской епархии, где священствовал до 1856 года. Но еще раньше, с 1841 года, среди латышей и эстонцев Рижской епархии возникло движение по переходу из лютеранства в православие. С этого времени в Прибалтийском крае начали строить православные церкви и назначать туда священников.

О. Петр Журавский, желая принести пользу делу православия среди латышского народа, просил о назначении его в один из приходов, где основным населением были бы латыши, а служба совершалась на латышском языке. По указу владыки

Платона (Городецкого), архиепископа Рижского и Митавского, о. Петр был определен священником в Кальценавскую церковь Керстенбемского благочиния.

С этого времени началось 44-летнее служение о. Петра среди латышей и продолжалось до смерти. Три года он был Кальценавским священником, около восьми лет – Марциенским, девять лет состоял Голгофским священником, заведовал Стомерзейским и Буцковским приходами, и последние десять лет – приходом Лидернской церкви в Видземе.

Простой и ясный человек, он был предан Богу и православию. Где бы о. Петр ни служил, он везде оставлял по себе добрую память. К концу жизни Господь сподобил его дара чистой и сильной молитвы. К нему приезжали издалека крестьяне помолиться о своих несчастьях, – как православные, так и лютеране. Не только при полном здравии, но и в болезни, во всякое время и при любой погоде о. Петр отправлялся по первому зову в дома своих прихожан для совершения треб.

В своей жизни он испытал много скорбей, неся служение в иноверческом крае. Умер о. Петр Журавский 10 июня 1892 г.

Отпевали его 8 священнослужителей, среди которых было двое его сыновей – иерей Симеон и диакон Иоанн Журавские, а возглавлял службу благочинный. Заупокойная литургия совершалась на латышском языке, а отпевание – на церковно-славянском языке.

На похоронах присутствовало около двухсот человек, день был ясный и тихий, пение прекрасное, и в духовной атмосфере ощущалась исключительная значимость происходящего.

Много позже, став батюшкой, о. Иоанн обращался к памяти отца за помощью и получал ее.

* * *

…В детстве Ванечка Журавский увидел ангелов, и это таинственное видение отметило его душу особой божественной печатью. Надо полагать, что уже с детства он с братом Симеоном и сестрами исправно ходил на службы в церковь, в которой служил их отец, помогал петь на клиросе. Ванечка полюбил церковное пение и молитву.

После окончания школы в 1884 г. он поступил в Рижскую Духовную Семинарию, которая вместе с семинарской Покровской церковью находилась на бульваре Кронвальда, 9 (ныне там факультет Рижского мединститута). В свободное от учебы время Иван Журавский пел в Рижском архиерейском хоре в Кафедральном Христорождественском соборе под управлением регента Кислова, бывшего учеником руководителя Петербургской капеллы и композитора Александра Львова. Иван получил глубокие познания в области церковного пения, что позволило ему в 1900 году издать «Богослужебный сборник для церковного пения» на латышском языке с нотами (Рига, 1900), которым широко пользовались верующие в латышских приходах. Впоследствии о. Иоанн говорил своим прихожанам, что молитва – это пение души Богу, «молиться надо нараспев», «церковные певцы – это светильники дома Божия». Сам же особенно любил Херувимскую (№ 69), Милость Мира (№№ 11, 12, 13) из «Церковного Обихода».

Заботясь об общенародном пении в храмах, об общей молитве, о том, чтобы священник молился «вместе с народом, а не вместо народа», впоследствии он подготовил к изданию в конце 30-х годов карманный сборник удобного для прихожан формата – «Песнослов» (Всенощное бдение, Литургия, Великий пост) для единообразного пения в православных церквях, школах и семьях. К сожалению, из-за военных событий Второй мировой войны сборник был утерян и так и не издан. Но завещание о. Иоанна о издании такой книжки для обучения пению верующих следовало бы исполнить нам – его потомкам. Может быть, этот сборник сохранился у кого-нибудь из читающих эти строки?

В 1890 году, после окончания Семинарии, Иоанн служит псаломщиком в Виндаве (Вентспилс), в Замковой Всехсвятской церкви, где настоятелем был известный священник о. Василий Алякритский. Через год Иоанн – псаломщик в Вознесенском латышском приходе в Риге (что по улице Менее). 19 февраля 1892 года архиепископ Арсений (Брянцев) рукоположил его во диакона в Якобштадтскую (в Якобпилсе) Свято-Духовскую церковь, а 12 февраля 1895 года – во священника в Марциенскую церковь в Видземе, где когда-то служил его отец. Здесь, в Марциене, о. Иоанн Журавский продолжает святое дело своего отца: он реставрирует иконостас в Свято-Алексеевской церкви (1898 г.), строит часовню во имя святого благоверного князя Александра Невского на православном кладбище (1897 г.) и Марциенское духовно-приходское училище (1899 г.). За свою деятельность неоднократно получает благодарность от Рижского архипастыря Агафангела (Преображенского).

О годах служения в Марциене о. Иоанна известно, что он был прекрасным законоучителем – добрым, мягким, приветливым. Его кроткая душа доносила до учеников слово Божие в истинном виде, в свете любви и молитвы.

В 1900 году Ригу и Виндаву (Вентспилс) посетил святой праведный отец Иоанн (Сергиев) Кронштадтский.133
Первый раз о. Иоанн Кронштадтский был в Риге в 1894 году и 21 сентября служил Божественную литургию в Кафедральном Рижском Христорождественском соборе при огромном стечении народа.

В Риге он служил Божественную литургию (или молебен) в церкви иконы Матери Божией «Всех Скорбящих Радосте», а затем 12 мая в Виндаве – молебен на освящении детского санатория и Литургию в Виндавской церкви. В Виндаве о. Иоанну Кронштадтскому сослужили священники Рижской епархии о. Василий Алякритский, о. Владимир Плисс – ключарь Кафедрального собора, отцы Винтер, Янкович, Церинь. Возможно, о. Иоанн Журавский встречался с о. Иоанном Кронштадтским в этот период в Скорбященской церкви, а возможно, когда был еще семинаристом, посетил его в Кронштадте. Достоверно известно только, что святой Кронштадтский пастырь подарил о. Иоанну Журавскому рясу и передал свои духовные заветы. Народ говорил впоследствии: «Дар от Иоанна к Иоанну перешел».

До последних лет своей жизни о. Иоанн Журавский хранил рясу о. Иоанна Кронштадтского, а на жертвеннике в алтаре всегда стояла фотография святого праведника. И в своей жизни о. Иоанн Журавский всегда старался исполнить его заветы. Какие же?

Был о. Иоанн нестяжателем, бессребренником, раздавал бедным свой заработок, отказался от выгодного места в Кафедральном соборе и принял на себя крест служения в Рижской тюремной церкви и Свято-Фирсовой Садовниковой богадельне. Он всегда служил законоучителем в школах (кроме советского времени), никогда не отказывался причащать больных и ходил со Святыми Дарами к тем, кто жаждал Божия посещения. Кротко терпел многие скорби от ближних, особенно от супруги, с которой жил, как брат с сестрой. Был он и лучшим наставником и духовником рижских молодых священников. Но, как раскрывается сегодня в полной мере, главное – он был великим молитвенником, молился постоянно, особенно по ночам. Случалось, что он являлся своим чадам в сновидениях, предупреждая их о чем-либо или наставляя.

Отец Иоанн Журавский стал удивительным совершителем Божественной литургии. Духовные дети его считают, что этот дар к нему перешел от о. Иоанна Кронштадтского. Литургия совершалась им истово и по полному чину. Пели стройно и молитвенно. В алтаре батюшка часто стоял на коленях.

Во время службы о. Иоанн сподоблялся иногда зреть мир невидимый, души усопших. Страшно становилось от его служения. Имея дерзновение о. Иоанна Кронштадтского, батюшка допускал чтение вслух тайных молитв, открывая Царские врата на Евхаристическом каноне. Поминание о здравии живых и упокоении душ усопших читалось дважды вслух – на Проскомидии и на Литургии.

Храм «Всех Скорбящих Радосте», где он служил, был всегда переполнен, а другие, рядом находившиеся церкви, пустовали. Верующие рассказывают, что служба в Скорбященской церкви начиналась в 8 часов утра, а заканчивалась в 3 часа дня. Потом все шли к нему на совет, как к старцу, и на благословение. Из храма домой будто летели по воздуху, – такая сила благодати сходила на людей!

О. Иоанн Журавский получил от Бога великую благодать: дар исцеления – и, бывало, исцелял, помазывая освященным маслом; дар прозорливости, что проявилось в прозрении того, что было и что может быть. Он предупреждал своих чад об опасности, духовно видел, «схватывал» всего человека. Молитва старца хранила и оберегала.

С 1902 года и до эвакуации в 1915 году (когда Германия оккупировала Латвию) о. Иоанн Журавский служил в Виндавской Свято-Николаевской церкви. Где находился батюшка в годы эвакуации (1915–1918), неизвестно. Но есть свидетельства, что он был в Киеве и здесь проводил беседы на духовные темы.

С 1920 по 1940 годы о. Иоанн – священник-лектор Рижских тюрем. Он служит в Центральной Рижской тюрьме на ул. Матиса, где была еще с царского времени Свято-Никольская церковь, и в Рижской пересыльной тюрьме (на станции Браса), в Свято-Сергиевской церкви. Посещает также и Свято-Фирсову богадельню. Служение здесь о. Иоанна словно являло образ Святителя Николая – доброго пастыря. Множество карманов его специально сшитой рясы всегда были полны подарков для арестантов, а в великие праздники он обходил камеры уже с целыми мешками подарков.

В тюрьме о. Иоанн создает четыре хора, две духовные библиотеки, ибо он считал, что через пение и молитву заблудшие души приходят к Богу. Арестанты же ему изготавливали для церкви резные оклады к Евангелию (почти как в Домах трудолюбия о. Иоанна Кронштадтского) и некоторые другие вещи церковного обихода. Многие заключенные впоследствии оставили свое преступное ремесло, изменились, многих о. Иоанн возвратил в Церковь и помог спасти душу.

В короткое довоенное советское время тюремную церковь закрыли, книги из библиотеки выбросили, а церковь в Свято-Фирсовой богадельне разрушили и расхитили. Удивительно и чудесно, но самого батюшку Бог хранил от бедствий.

Приходят немцы, 1941 год. Гестапо и войска СС устраивают массовые расстрелы евреев в Риге. Батюшка совершает крещения многих евреев в православие и этим спасает их и от духовной, и физической смерти. Чем грозит это ему? – Расстрелом! Но Бог его хранит.

1944 год. Советские войска в Риге. Что делать? Бежать? Уезжает навсегда группа из 25 священников во главе с епископом Рижским Иоанном (Гарклавсом). Батюшка спрашивает (именно так!) у своей любимой иконы Казанской Богоматери: ехать ему или нет? Матерь Божия отрицательно качает головой: «Не уезжай». И он остается.

С 1940 и по 1962 годы о. Иоанн Журавский – настоятель церкви «Всех скорбящих Радосте», в которой однажды служил о. Иоанн Кронштадтский. Это последнее место его служения, на которое он пришел, будучи уже 73-х лет. Но батюшка еще полон сил. Видимо, именно в тот период Божиим промыслом к нему попадает рукопись книги «Тайна Царствия Божия».

Ее автор – иеромонах Сергий Ситиков (1889–1951), был истинным исповедником веры и человеком трудной судьбы.134
См.: Чинякова Г.П. Бисер многоценный. Праведные жены Кавказа: Жизнеописания, наставления, духовная поэзия. – М.: Ковчег, Параклит. 2000.

Дворянин, светский человек, он еще в молодые годы встретился на Кавказе с иеромонахом Стефаном (Игнатенко), который пробудил в юноше интерес к духовной жизни и молитве. После революции 1917 года Сергей, окончивший к тому времени Духовную Академию, вместе со своей супругой, баронессой Марией (Розен), был выслан в один из северных лагерей. Там любимая им Мария умерла от чахотки, а о. Сергий получает второй срок на 10 лет. После дальневосточных лагерей он поселился на Алтае, в городе Бийске. Но Господь не оставил Своего служителя – видимо, и в ту пору уже усердного делателя «умной молитвы». Его духовной сестрой, хотя и супругой по паспорту, стала Вера Александровна, переехавшая в 1940 году из Ленинграда в Бийск по благословению старца. После войны супруги перебрались в Мичуринск. Здесь, в убогом домишке, вместе с несколькими близкими родственницами Веры они образовали «малую церковь» – свой «монастырь», приняв монашеский постриг. Вероятно, там о. Сергий на основе своего духовного опыта и закончил рукопись «Тайна Царствия Божия, или Забытый путь истинного богопознания. (О внутреннем христианстве)» – восторженную поэму, посвященную Иисусовой молитве, «умному деланию». Составленная из святоотеческих наставлений и собственных глубоких размышлений, она Промыслом Божиим оказалась у отца Иоанна Журавского и многие годы служила батюшке. В то время, когда богословская литература была в прямом смысле на вес золота, рукопись, не раз перепечатывавшаяся на машинке, стала драгоценной настольной книгой для нескольких поколений мирян и священников. Многие сотни, если не тысячи людей она научила молитве, покаянию, но главное – побуждала усиленно желать Царствия Божия.

Став настоятелем Скорбященской церкви, о. Иоанн отдает себя пастырской деятельности и молитве. Есть уже большой опыт служения. Но надо «претерпеть до конца». Опасно уподобиться евангельскому богачу, накопившему богатство и успокоившемуся. И батюшка служит без отказа. Он особенно любит молиться Божией Матери, служить Ей акафисты. Очень любит детей, которых «вычисляет» еще в утробе матери, когда они еще не родились, – о. Иоанн «видит» их. Детей он ласкает всегда, дает им сладости и благословляет. Проповеди говорит смелые, прямые, обличительные, отвечает на все вопросы приходящих к нему. Вслух говорит о безбожниках-коммунистах. За ним следят подосланные шпионы-доносители… Но Бог хранит его!

Главное же – он научает прихожан молитве, этой главной добродетели Христа. Его вера была непоколебима, ибо за ревностность служения о. Иоанн удостаивался редких откровений. Батюшке неоднократно были видения душ святых, у рак которых он молился, душ усопших на кладбищах и в церкви, во время служения, особенно во время Божественной литургии. Ему являлись те, за кого он молился. Столь сильная молитва старца как бы «проявляла» изображение невидимого мира. Ему принадлежат прекрасные слова, что за усопших следует молиться «со слезами на глазах». Он был всегда душой так близок к тем, за кого молился или кому молился, что это вызывало таинственное действие. Случалось это и в отношении к здравствующим духовным детям, которые, находясь вдалеке, физически ощущали близость старца, присутствие его.

Это – живое учение о «мире живых» – Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых,135
Мк. 12, 27.

– очень важно для современного рационального и часто холодного сознания, не ведающего живых наших связей с усопшими, реальной близости к ним.

* * *

В последние годы своего служения уже 90-летний старец Иоанн начал излучать особый свет благодати. Вспомним святого Серафима Саровского, которого Бог 47 лет готовил на служение людям, а потом открыл для всех. Так же и о. Иоанн. В последний период жизни он – старец, «золотой батюшка», как его называют в народе. Он истинный, от Бога, духовный руководитель. К нему идут и едут со всей России и из-за рубежа. Он пишет десятки писем ежедневно и помогает, помогает, помогает… Он «собирает со Христом» стадо Христово. Он – близкий друг бывшего валаамского старца, духовника Рижской Спасо-Преображенской пустыни о. схиархимандрита Космы (Смирнова). ОН – ДУХОВНИК МНОГИХ ДУХОВНИКОВ.

Именно в этот период Господь открывает в старце дар прозрения будущего. Он говорит о святости Латвийской земли и о ее будущем освобождении, и о будущих скорбях, и о Божиих карах, и о том, что «дети ваши будут еще учить Закон Божий», и о многом другом, – и все это сбылось на наших глазах.

В конце жизни о. Иоанн претерпел гонение. Сначала это было предупреждение – от своей же братии, священнослужителей, с последующим официальным указом, запрещающим говорить в проповедях «соблазнительные и неудобопонятные выражения, примеры и факты» (наверное, о коммунистах), а «в отправлении Богослужения руководиться строго указаниями Служебника… Царские врата открывать в положенное время». Затем, за два года до смерти (старец предсказал это), по доносу опять же своей братии, его отстраняют от служения в Скорбященской церкви и заставляют самого написать прошение об увольнении за штат. Ему 95 лет, но он еще может служить, он столько сделал для Церкви Христовой… Приход Скорбященской церкви писал правившему тогда архиерею в защиту батюшки: «У каждого из нас здесь была одна семья, один дом. Почти у каждого из нас десяти-двадцатилетняя молитва, совместно изливаемая с преклонением колен пред престолом с отцом Иоанном. Просим Вас, Высокопреосвященнейший Владыко… обрадуйте нас, и без того в трудных наших житейских скорбях. И не будет для нас превыше той радости, как вновь обрести и узреть протоиерея Иоанна у того же престола храма " Всех Скорбящих Радосте», от которого так безбожно изгнали его!».

Батюшка предсказал, что когда его отстранят и он умрет, то церковь снесут. И действительно, это была единственная в Риге церковь, которую снесли в советское время! Задаешься вопросом: почему? Если бы сами православные не предали своего старца, разве могли бы нас внешние враги победить?

Да, мы неуязвимы, доколе у нас мир. Об этом стоит задуматься. Всем же разрушителям Церкви: тем, кто в 1925 году сносил часовню Казанской Божией Матери на привокзальной площади в Риге, и тем, кто закрывал Рижский Христорождественский собор, и тем, которые оклеветали его, – старец предсказал Божию кару, и над всеми она исполнилась неукоснительно еще при его жизни.

Умер батюшка на Вербное воскресение – Вход Господень в Иерусалим -31 марта 1964 года. И мы веруем, что он вошел в Царствие Небесное. Отпевали его в белом гробике в Рижской Иоанно-Предтеченской церкви 4 апреля, в канун Великой Пятницы. В отпевании приняли участие 20 священников Рижской епархии Русской Православной Церкви во главе с епископом Никоном (Фомичевым), Рижским и Латвийским, при большом стечении народа.

Могила старца находится на кладбище с правой стороны от алтаря Иоанно-Предтеченской церкви и почти напротив входа в бывшую Казанской иконы Божией Матери церковь.

* * *

Я понимаю всю недостаточность составленного мною жизнеописания, так как осмеливаюсь писать о старце, чья духовная мера бесконечно велика. Что же могу добавить в заключение? Читая воспоминания духовных чад отца Иоанна, беседуя со многими людьми, знавшими его и получившими от него духовную помощь, видишь, что портрет старца удивительно напоминает святительский образ Николая Чудотворца! – Учительный, спокойный, незлобивый, кроткий, нетщеславный, нестяжатель, бессребренник, защитник угнетенных, освободитель и спаситель заключенных, питатель Святыми Таинами алчущих; нагих – облачитель, чистоты сердца и силы молитвенной достигший, многих исцеливший, от бед и скорбей уберегший, гибель нечестивых предсказавший…

Житие о. Иоанна Журавского на этом не заканчивается, так как он сам говорил: «Когда я умру, приходите ко мне на могилку помолиться. Но только, когда служба отошла. Во время службы я в храме». Те, кто приходят помолиться, знают – он помогает. И получают исцеления, благословения, вразумления по их вере.

* * *

Задумываюсь над важным для меня вопросом: что же сделало о. Иоанна старцем? как сподобился он, будучи женатым приходским «обычным» священником, достичь столь высокой меры, которую даже в монастырях достигают только избранные?

Трудолюбие, ежедневная, непрестанная самоотверженность в служении, не оставляющая времени для себя, – все только для Бога и для людей. Его приход и его чада духовные – это его постоянная «жертва». Ему говорят: «иди» – и он идет, «прийди» – и он приходит.136
См. Лк. 7, 8.

Его просят – и он исполняет не за страх, а за совесть. О. Иоанн до конца усвоил слова Христа о Страшном Суде, где ясно сказано, за что Господь вознаградит праведных и осудит злых. Мы видим исполнение старцем на протяжении всей его жизни – буквальное исполнение! – Божия повеления: алчущих он накормил, нагих одел, странников принимал, заключенных спасал, больных посещал и причащал. «Ни один тощ от него не отыде».

Старец соблюдал посты и был постоянно умерен в пище, но не был строгим аскетом; в его жизни преобладал пост духовный: блюдение мира помыслов, чистоты сердца, молитвы. Сами мы по себе знаем, как ни во что обращаем свой пост, когда раздражимся или еще что неподобное сделаем или скажем.

О. Иоанн непрестанно наполнял все свои дела молитвою. Все совершал он только во славу Божию. Постоянной, вначале понуждаемой, а потом «самодвижной» была в сердце его молитва Иисусова.

Зрение собственных согрешений, для нас кажущихся ничтожными, а для него – огромными, было его постоянным навыком. Смотрение частое в себя, всегда внимательность, трезвение, плач о себе, о недосягаемости Бога. Прощение ближних, смирение, кротость, когда его преследовали и гнали. Он не входил ни в какие внутри-церковные партии и не имел никаких личных претензий к правящему епископу, хотя поводы, конечно, были: и в смутное время перехода Латвийской Православной Церкви под Константинопольскую юрисдикцию (1936), и при митрополите Сергии (Воскресенском) (1940–1944), и при владыках послевоенного периода. Старец боялся повредить пшеницу, выпалывая плевелы…

О. Иоанн стяжал старчество всем своим жизненным подвигом, более всего – через то, что исполнил заповедь святого Серафима Саровского Чудотворца: «Ходящий в мирном устроении черпает от Бога, как бы лжицею, Духовные Дары (Духа Святаго)».

ОТЧЕ ИОАННЕ,

---