В последнее время участились попытки ряда литераторов и активистов некоторых политических партий оправдать и реабилитировать власовское движение. В свет выходят книги, авторы которых приписывают и самому генералу Власову, и его окружению некие благородные цели, представляют их в качестве идейных борцов со сталинским режимом и бескорыстных патриотов России. Дело доходит до того, что в радиоэфире на всю страну звучат рассуждения о «нравственном значении власовского движения», российских граждан призывают учиться у власовцев тому, «как можно обрести человеческое достоинство в самых тяжелых условиях».

В сочинениях современных мифотворцев власовцы предстают чуть ли не рыцарями без страха и упрека, которые ничего, кроме хорошего, не замышляли и ничего плохого не со-вершали. Этакие милейшие люди, оружия против союзников и собственного народа никогда не поднимавшие и понапрасну «красными врунами» оклеветанные.

Благородные невольники чести, имевшие лишь одну великую цель — создание сильной, единой и демократической России без Сталина, коммунистов и Советов.

Чтобы попытаться восстановить истину, вычеркнем «красных клеветников» из списка сви-детелей и предоставим слово самим власовцам. Правда, оставили они после себя не столь богатое литературное наследие. И это понятно: писать о своем предательстве сложно и неприятно, проще забыть и попытаться начать жизнь с чистого листа. Тем ценнее вос-поминания одного из власовских офицеров, названные простенько и со вкусом — «Изменник». Автор — Владимир Герлах. Подготовлена книга канадским издательством С.Б.О.Н.Р., а напечатана в Бельгии. На первой же странице фотография, видимо, нежно хранимая с тех давних времен, когда автор командовал Восточным батальоном и сражался на стороне гитлеровской Германии. Указано место действия — Невер, Франция. И время — июль 1944 года. Свежая могилка на заднем плане. А на переднем — автор в мундире гитлеровского офицера отдает последнюю честь павшим бойцам 654-го Восточного батальона. Очень романтично и трогательно... На старости лет человек предался воспо-минаниям о боевой романтической молодости, проведенной в рядах доблестных и бескорыстных борцов за свободу и счастье России-матушки.

Итак, дадим высказаться отставному гитлеровскому обер-лейтенанту из Русской освободительной армии (РОА) генерала Власова и посмотрим, что он лично счел возможным и потребным сообщить, то бишь оставить на память, будущим поколениям патриотов.

Следует предупредить читателя: воспоминания отставного обер-лейтенанта — не легкое чтиво. Автор явно не из числа поклонников российской литературы, грамматики и даже орфографии. Господин Герлах косноязычен, эмоционален и очень любит произвольно рассеивать по тексту восклицательные и вопросительные знаки — штук по 20—30 на страницу. Но в данном случае важен не стиль, а содержание. Ясно, что редакторской правкой в книге не пахнет. Все исключительно подлинное, первозданное.

Второй том воспоминаний начинается с житья-бытья Восточного полицейского батальона в оккупированной немцами русской деревушке. Серые будни... То пополняется новым крестом военное немецкое кладбище, то перебегает кто-то неблагодарный к партизанам, то партизаны нападают, мешают проводить запланированные мероприятия. Вообще, не дают разные нехорошие люди спокойно жить блюстителям «нового порядка». В лес переправляют медикаменты и бланки документов, роются в вещах начальника — нехорошо себя ведут, одним словом. И где же, удивляется автор, знаменитое российское хлебосольство?

А ведь как хотелось, как мечталось, все перестроить, все улучшить на новый, немецкий лад, навести наконец порядок в русском бардаке! О своих мечтаниях автор сообщает на страни-це 64: «Большевики, во всяком случае, будут разбиты первые, Германия, может быть, потом! И тогда милости просим к нам в освобожденную Россию. Я вас никому в обиду не дам».

Вот, оказывается, в чем суть! Неясно, правда, кто же это после разгрома большевиков разобьет победоносную Германию? Уж не восточные ли батальоны генерала Власова, созданные как вспомогательное германское воинство, как туземные войска (einheimische Trappen)? И о какой России идет речь, если в 1942 году сам Власов провозглашал: то, что останется от России, должно стать авторитарным государством, «доминионом, протекторатом или государством... с временной или постоянной германской оккупацией». И включено оно будет в нацистский мировой порядок во главе с самим генералом в роли военного диктатора. Вот вам, бабушка, и «освобожденная Россия». Но пойдем дальше. Вновь читаем труд В Герлаха.

«Жили мирно и благословляли товарища белогвардейца (автора, надо полагать. — Л. Л.) и делились своими думками. Шульце сдох, со своими душегубами на мину наехал. Галанин так все хитро обдумал, что сам в белом кителе с переводчицей цветочки рвал, на солнце грелся, пока Исаев Шульцу кончал! А Исаева, когда тот свое задание выполнил, тоже убить приказал! И не только его, но и всех, кто так или иначе был виноват там в смерти его любовницы, и тех кто ее сам мучил и резал, Красникова с его жидами и папашу с веселыми, старосту Савку и Таисию! И когда был внезапно расстрелян по приказу Шубера полицейский Жердецкий, весь город ахнул и многие даже смеялись! .Суд был скорый и правый. Привели Жердецкого на Черную балку и там пустили в расход, неизвестно за что!»

Оказывается, очень даже мирная карнавальная жизнь шла при оккупантах и власовцах! А вся беда была в том, что «веселые и евреи не были настоящими партизанами, а простыми жестокими бандитами». Вот ведь как! Зачем веселые и евреи немцев и власовцев обижали? Ну, ладно евреи — они и так во всем всегда виноваты, но веселые-то при чем?
Не следует думать, что жизнь власовцев была легка и беспечна. Были, конечно же, были у полицейского батальона и трудовые будни: «На другой день комендант города Шубер приказал выгнать всех совхозников из совхоза "Первое Мая" на Черную балку закапывать как следует расстрелянных коммунистов, Жердецкого и евреев, по улицам города ходили полицейские, ловили бродячих собак, постреляли там и в воду сбросили». Вот, бродячих собак отлавливали, в воду побросали, город очистили... Сначала от евреев и веселых, заодно от Жердецкого, потом — от собачек. И трупы закопать заодно. Проследить. А как же иначе, господа? Ведь не сорок первый год уже — сорок второй на дворе! Уже проделки карнавальные, радостные потихоньку скрывать приходилось. Это ведь раньше можно было и так, по-простому. Пострелять и побросать на песочке прибрежном, а теперь — зака-пывать! А ведь как мечталось!

Казалось, вот-вот все хорошо и спокойно пойдет во власовском царстве-государстве, ан нет. В солнечный тихий день герой повествования спокойно изволил откушивать обед в офицерском собрании, но налетел советский самолет, сбросил бомбу и прямым попаданием разорвал на кусочки хорошего человека и прекрасного друга — немецкого полковника фон Розена! Ох, эти безжалостные советские летчики! Собирался немецкий полковник с русского фронта убыть в долгожданный отпуск в родной Фатерланд, отдохнуть от военной страды, а его на две половинки! Автор явно ждет от читателя соболезнования. Вот только дождется ли?

Дальше — совсем плохо дела пошли: «Неудачи немцев на Восточном фронте множились везде, на горных перевалах кавказских гор, в Калмыцких степях, у Сталинграда и дальше на север... Целые области были охвачены партизанским движением». Автор так надеялся после победы доблестной немецкой армии получить за свои «подвиги» по полной, но, увы, вермахт и СС не смогли оправдать возлагавшихся на них надежд.

Бедные, несчастные, добрые и ласковые русские люди, проживавшие на оккупированных территориях, вдруг начисто забыли все доброе, все хорошее и радостное, сотворенное немцами и власовцами. Наоборот, вспомнили предков, бивших тевтонов на Чудском озере и невских берегах: «Торопились доказать, что были не хуже этих чудо-богатырей и доказывали, очень даже просто и легко, с улыбкой умирая за родину! Удивляли и ужасали немцев своим презрением к смерти, улыбаясь, шли на казнь и говорили, что умирают за Сталина! Его вдруг полюбили. И в церквах попы снова завопили многие лета вождю Сталину!» Автору чудно и непонятно, почему встречали немцев с цветами, с плакатами «Гитлер освободитель», а через недолгое время отоварили по бокам дубиной народного гнева? Впрочем, свидетельство врага многого стоит. Ясно, что непрошеные освободители так допекли народ, что даже тов. Сталин с НКВД и ГУЛАГом показались на этом фоне чуть ли не Георгием Победоносцем, разящим страшного змия. Все, как говорится, познается в сравнении.

Заняли партизаны город, и автор дает описание происходящих событий очень подробно, даже несколько одобрительно, почти с немецкой педантичностью: «Не мучили, не били и животов не вспарывали, ставили штемпель против фамилии преступника (замешанного в сотрудничестве с оккупантами. — Л. Л) и отводили его или ее к толпе остальных виновных, а когда их набиралось достаточно, вели на берег и там кончали точно и просто пулей в непокорный затылок и пускали потом плыть». Поверить можно было бы, но. Уж с очень большим знанием дела автор описывает события, при-сутствовать на которых и стать живым свидетелем их он никак не мог, ибо сам поплыл бы в этом случае первым с пулей в затылке. Так что, скорее всего, излагает не партизанский, а собственный карательный опыт, накопленный в такого рода делах. Память ненавязчиво движет пером мемуариста. Все легко и просто, стоит только полицаев и немцев заменить на партизан. Всего-то дел! Вспомним, как живо описывал он чуть раньше процесс «кончания» всяких веселых, евреев и Жердецкого на Черной Балке.

Впрочем, учитывая позицию автора в вопросе о России и время написания воспоминаний, становится понятно, зачем для полного баланса Герлах приводит далее описание зверств немцев после временного изгнания партизан: «А немцы побежали по указанному адресу, действовали точно и быстро. Корову тут же убили выстрелом в ухо. Тетю Маню, так и не научившуюся говорить по-немецки, выгнали из хлева и коваными сапогами прогнали в подвал. налили на пол бензина из принесенных бидонов и подожгли».

Читаешь и чувствуешь невольный трепет, когда автор подспудно, непроизвольно восхищается точностью и пунктуальностью экзекуции. Прибили одним выстрелом, припасли бензин. Корову — на мясо. Мясо, естественно, не ворованное, а трофейное, у тетки с боем отвоеванное. Тетю Маню — на тот свет в персональном крематории. Учить немецкий надо было вовремя, тетя!

Знает, знает предмет, господин власовец! И как мило звучит в этом плане пассаж из велеречивого власовского «Обращения Русского Комитета... ко всему русскому народу» от 27 декабря 1942 года. Бедная тетя Маня, она померла, но так и не поняла, что «Германия ведет войну не против Русского народа и его Родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство Русского народа и его национально-политическую свободу».

Пропустим пару десятков трудно читаемых страниц, заполненных попытками душевного самоанализа, любовных потуг и прочего.

Звучит походная труба, и приходит пора автору всерьез повоевать. Жизнь заставляет. Герлах, он же герой повествования, попадает в переделку, где вместе с немцами участвует в разгроме партизанского отряда: «Остатки взвода вешали на рассвете пойманных партизанских командиров на столбах железнодорожной станции, потом продолжали пьянствовать. Пели немецкие песни, обнявшись со своим командиром, ходили по улицам и задевали испуганных сестер милосердия! Настоящая банда!» Что тут добавить — автору, конечно же, виднее. Но как сладостно в старости вспоминать, ах, как сладостно! Прямо так и видишь блаженную улыбку, растягивающую беззубый морщинистый рот старого вояки.

Добрый, грубоватый немецкий генерал, вешая на шею автора-героя честно отработанный Железный крест, причитал: «Нам такие нужны для проклятых восточных батальонов. Душой и телом он сейчас немец! И будет служить нам не за страх, а за совесть! И умрет за Великую Германию! Умрет с радостью!

Умрет с радостью за великий рейх и великого фюрера!» Надо же, немец, а расколол суть дела. А то бредятина всякая вроде «пусть сначала немцы победят, а потом пусть немцы проиграют». Бред, господа, бред! Все ясно и просто: восточные батальоны власовцев грудью за великого фюрера!

Наивный читатель, возможно, спросит: «Постойте, это же все восточные батальоны, полицаи, а где же РОА, где же генерал Власов?» А вот и они! На странице 200 появляются потихоньку из камуфляжа восточных батальонов: «В центре двора стояли двое — высокий немецкий фельдфебель. рядом с ним маленький худощавый русский офицер в форме РОА, странной смеси немецкого мундира, русских погон и петлиц, в немецкой фуражке с русской кокардой». Хочет того или нет, но автор дает убийственный портрет РОА. Лучше не придумаешь.

Командир батальона РОА «не спал со вчерашнего дня и кутил в обществе трех русских девушек, работающих на кухне, и двух жандармских унтер-офицеров, в прошлом известных крупных землевладельцев из Восточной Пруссии, людей умевших и любивших развлекаться. Они устроили нечто вроде афинской ночи, сидели в одном белье за большим столом, на котором танцевали красивые полуголые девушки». Праздновали важное событие: «Вернулся несколько дней тому назад из карательной экспедиции. Она была удачной: удалось разбить и прогнать далеко к фронту партизанские банды, сжечь и сровнять с землей целый район. Население было частью уничтожено, оставшихся в живых прогнали вслед за бегущими партизанами, на верную смерть в осенних лесах». Вот так-то, сегодняшние радетели власовцев и их доблестного генерала. Это — подлинные слова одного из них. Господин Герлах решительно смел ветхий покров красивости и сантиментов.

Вот и судите, кто они, власовцы, что они делали в России, с кем и за что воевали.

А вот оценка их немцами: «Ведь почему они у нас служат? Из-за питания! Водки! Махорки! За штаны и сапоги! А пообещают им партизаны немного больше, перебегут к ним и нас с вами перебьют». А нынешние сочинители мифов о власовцах, что называется, на полном серьезе рассуждают о рыцарстве, нравственности и благородстве! О высоком! О России!

Некоторые наивные читатели до сих пор считают, что власовцы со «своими» не воевали, перебегали, сдавались в плен. Но перед нами записки свидетеля. Он с нескрываемой гор-достью сообщает, что недооцененные немцами части РОА сражались отчаяннее их лучших охранных батальонов: «Удивительно, что разбиты и обращены в бегство были наиболее надежные немецкие охранные части, бежали так далеко в лес, что их с трудом собрали на следующий день.

А эта распущенная, разложившаяся и спившаяся рота почему-то исполняла приказания немцев и нанесла огромные потери пораженным партизанам».

Радуя современных почитателей генерала Власова, автор из далекого прошлого вещает, раскрывая, в чем же заключался секрет такого воинского усердия: «Как с ума сошли все бойцы РОА и вымещали на партизанах всю свою злобу и ненависть к немцам!» Вот так-то: бей своих! Вымещай злобу! Делай это с усердием и прилежанием во имя будущей свободной и демократической России. Там через годы оценят наконец-то твое безумное бдение и смертельный, прошибающий до позвонков пот ежеминутного страха. Отрабатывай честно и решительно каждую «дойче марку», каждый глоток шнапса и затяжку эрзац-сигаретки. Тем более что и сами немецкие хозяева срывали злость за поражения на фронтах на жителях тыла. Власовцам было у кого учиться.

Между тем цена немецкой пайки становилась все более высокой: «На фронте, в грязных окопах, полных крыс и вшей, плохо было лежать под ураганным огнем русских катюш, которые уже часто совершенно заглушали немецкую артиллерию. Катюши оказались гораздо неприятнее и зловещее, чем немецкие туманометы (видимо, имеются в виду реактивные минометы — так называемые "ишаки". — Л.Л.), кроме того, у них (то есть у Красной армии. — Л. Л.) появилась вдруг неплохая авиация! Вообще пахло на Восточном фронте очень неприятно, а тут появились слухи о переводе восточных батальонов во Францию, где было пока совсем тихо, культурно.»

Теперь попробуем прояснить подоплеку перевода воинства РОА на Запад. Вплоть до высадки союзников в июне 1944-го Франция считалась местом отдыха и переформирования потрепанных в боях и отличившихся на Восточном фронте частей. Передислокацию во Францию нужно было заслужить! И власовцы честно отработали отдых — дрались отчаянно. Когда так сражались немцы, можно и нужно называть это воинской доблестью. Они бились, вольно или невольно, но против чужих. Власовцы же сражались против своих, на стороне врагов, что во все времена называлось воинской изменой, предательством. Просто и однозначно.

Собственные похождения на земле оккупированной Франции автор скромно озаглавил «Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?». Сразу видно, что изящная словесность человеку не чужда. Да, тут ни прибавить — ни убавить! Разве что пару слов — «в дурном сне». Познакомимся же с похождениями бравого оберлейтенанта РОА Герлаха на земле пре-красной Франции.

Два часа перепуганные жители французского городка наблюдали похожий на налет орды марш РОА. За зиму постоя в городке случалось много неприятностей, особенно с женским населением (вспомним в связи с этим причитания современных мифотворцев о насилии Красной армии на территориях, освобожденных от гитлеровцев): «Все чаще приходилось отдаваться волей или неволей новым оккупантам, да и по лавкам шарили ловкие быстрые руки». Шарили не только «ловкие быстрые руки» борцов за «свободную демократическую Россию». Бедные французы даже обратились с просьбой к немцам вернуть охранный батальон. Нет, не поняли они, что так у власовцев выражалось святое чувство ненависти к Сталину. Просто вместо бойцов Красной армии попадались под скорую быструю руку все больше французы и особенно француженки. А то, что крали, — так ведь плохо лежало! Красть — крали, но немецкие власти власовцев за подобные шалости не наказывали. Хоть и туземцы, но свои!

На жалобы французов немцы вежливо отвечали: «Ведь эти русские, они самые лучшие, что мы могли найти в России, так сказать, сливки общества!» Без комментариев, читатели! Без комментариев! Пусть лежит сие изречение на совести обер-лейтенанта РОА Герлаха и немецких офицеров.

Однажды герой, ставший к тому времени уже довольно большим начальником, сидел в штабе и тихо предавался светлым мечтам. Например, мечтал, как бы стереть границу между Германией и Россией. (В конце войны ему нечто подобное удалось — хоронил немцев и власовцев в одной могиле, навалом. Но это было позже.) Мечтания оказались прерваны вызовом в штаб. С чего бы это, удивился бравый офицер? «Может, их батальон, как и все другие, получил приказ отправляться на Восток в распоряжение генерала Власова, который, наконец, нашелся и начал даже отдавать приказы. Батальоном будет командовать он сам. Может, получит даже более высокую должность».

Все оказалось до безобразия проще. В штабе сообщили, что вынужденное безделье закончено! «Сегодня на рассвете союзники высадились на нормандское побережье! Слава Богу и нашему фюреру! Наконец, мы имеем возможность навсегда покончить со всеми этими иудо-капиталистами! Хайль Гитлер!»

Вот так! Слава Богу и «Хайль Гитлер»! А то застоялись власовцы в тылу. Но в Нормандию их пока не послали, а отправили доблестное воинство РОА на борьбу с французскими партизанами — макиссарами («маки»). Совместно с немецкими охранными батальонами и гестапо власовцы должны были организовать кулак для крупной карательной операции. Пока готовились — «маки» их опередили и перебили целый взвод власовцев. «Погибло сразу тридцать человек, нарвавшихся на засаду, глупо, бесславно (как будто где-то власовцы гибли со славой. — Л. Л.) — за них нужно было отомстить!» Вот за власовцев и собрались мстить гестаповцы, эсэсовцы, петэновцы и прочие «лучшие» люди.

Легкой прогулки не получилось. С колокольни по оккупантам открыли огонь из пулемета французы под руководством местного кюре Пишо. Автор считает, что подобный поступок свидетельствует о том, что «мосье выжил из ума по старости или выпил слишком много вина». Так незамысловато власовец понимает суть Сопротивления. Силы сторон оказались слишком неравными, и, придя в себя после первого испуга, каратели открыли по «маки» огонь из орудий. С криками «Вив ля Франс!» французы погибли. (Тут придется опустить из-лишне натуралистические детали и подробности.)

Власовцы «крадучись поднялись на площадку, где висели колокола, сразу прикончили еще живых мальчишек, с удивлением смотрели на лицо убитого кюре... Со злобой дали очередь в уже холодный труп, перекидывали трупы через разбитую стену колокольни, забрали исправный пулемет и автоматы и полезли вниз». Вот ведь дисциплинированные вояки: трупы скинули, а оружие осторожненько снесли. Чувствуется германская выучка.

Затем, как водится, перебили заложников и под стоны умирающих пошли грабить «зажиточных и бережливых» французов. Впрочем, неорганизованный грабеж автор не поощряет, а потому лично организовывает бордель, отвлекая солдат от самодеятельности телами самоотверженных помощниц из местных проституток. Конфискации в пользу рейха — святое дело, но заниматься слишком вульгарным мародерством — некрасиво! Видимо, на команды и увещевания пьяненькая от крови и вина власовская орда уже не реагировала. Пришлось возводить последнюю линию защиты из шлюх.

Тут на сцене появляется зверски изнасилованная власовцем на глазах матери десятилетняя девочка. (Почему-то именно десятилетних в книге периодически насилуют в различных ситуациях. С чего бы это?) Доблестный автор не дрогнувшей рукой из маузера расстреливает преступника. «Не берите пример с немцев, — призывает автор. — Вспомните нашу родину, будьте достойными ее сынами!» Вот как! Вдруг вспомнилась родина! А где она теперь, его родина? Кстати, опять приходится вспомнить о «зверствах» Красной армии и предположить, что очень многие из них творили переодетые в советскую военную форму власовцы, благословленные господами Гиммлером и Геббельсом, то есть в прямом смысле «взявшие с немцев пример».

Описывая бои и походы, автор иногда заговаривается, проскальзывает привычная с военных времен терминология: «Прошли в горы благополучно, если не считать короткой схватки с террористами на петле возле Арлефа». Понятно, читатель? Партизаны, «маки» — это, оказывается, террористы, а автор с его батальоном власовцев — защитники России, Франции, свободы и демократии. А потому, что с ними, террористами, цацкаться, в плен брать? «Поймали и застрелили мальчишку, который даже не успел бросить свой английский автомат, обыскали труп (опять эта добрая, перенятая у немецких хозяев педантичность! Не пропадать же добру! — Л. Л.), забрали бумажник с документами и деньгами, потом поехали дальше выполнять задание». И как! «Уехали все на велосипедах весело и с песнями, за велосипедистами грузовик с пулеметом на всякий случай».

Как и на Восточном фронте, во Франции власовцы честно отрабатывали немецкую махорку и делали это, как видим, «весело и с песнями». На странице 311 автор с плохо сдер-живаемым восторгом описывает бой и разгром партизанских и канадских отрядов: «Русские бросились на штурм с бешеным криком ура. Они не останавливались ни перед густыми зарослями колючек, ни перед стрелками, засевшими на деревьях, быстро их оттуда сняли и добили. Все, и макиссары и канадцы, боялись, что русские нападут на них ночью и спешно возводили баррикады и копали рвы вокруг лагеря.

Ивонне (пленной француженке. — Л. Л.) можно было подумать о своих раненых, но их не было, все они были прикончены озверевшими русскими солдатами, мстившими за смерть их любимого командира». Один вопрос. Если на Восточном фронте власовцы сражались за свободную, независимую Россию, против Сталина, то против кого они так яростно бились на Западном фронте, истребляя французов и канадцев? Почему не за страх, а за совесть отрабатывали немецкую пайку при подавлении восстания поляков в Варшаве? Об этом господа мифотворцы предпочитают помалкивать.

Одни русские, советские военнопленные бежали в то время из лагерей смерти, трудовых, концентрационных лагерей и в рядах «маки» сражались с немцами. Другие, власовцы, за миску похлебки выпущенные из тех же лагерей, убивали детей, священнослужителей, насиловали, жгли. А теперь у некоторых наших «радетелей демократии» возникает желание облагородить этот сброд. Представить их рыцарями борьбы за новую Россию, освободителями.

Вернемся, впрочем, к тексту книжонки и почитаем, как власовцы воевали уже на территории самого рейха против наших союзников по антигитлеровской коалиции, например канадцев. Оказывается, на совесть воевали: «Новости были неплохие: отбили уже два раза этих гадов, подбили два танка. Жаль, нечем достать, нет пушек». Сам автор обошел врага с тыла и «бросил на них первую роту, убежали дьяволы». Напомним пикантную подробность: издание, опубликовавшее труд Герлаха, как раз канадское!

Да, власовцы под конец перещеголяли даже немцев. Когда, попав в мешок, истинные арийцы решают сдаться союзникам в плен, герой-автор орет им в лицо: «Вы просто трусы! Я вам покажу, как надо умирать с честью!» Немцы его при этом очень правильно понимают: «Он ведь командует Восточным батальоном русских изменников».
Вступление в ряды власовской армии — шаг трудный. На фотографии, сделанной фронтовым немецким фоторепортером под Сталинградом летом 1942 года, за спинами немецких пулеметчиков хорошо видны лица русских пленных, согласившихся подносить немцам патроны к пулеметам. Пока они еще сами не стреляют по вчерашним товарищам, по «своим», но поднесенные ими ленты для MG несут смерть по другую сторону невидимой разделительной черты. Позже, в лагере, они выберут батон хлеба с куском сыра или колбасы и стакан водки, выйдут из строя и станут рядом с вербовщиками из РОА. Затем, переодетые в немецкие мундиры, принесут клятву Гитлеру. Но для новых хозяев всего этого недостаточно, и тогда их «повяжут» кровью, заставив убивать мирных людей. Не стоит идеализировать РОА и власовцев, «бесплатный сыр» им не грозил и свое содержание, как видим, они отработали сполна.

Г. Попов, запоздало требуя в книге «Война и Правда» непонятно от кого и непонятно какую «правду матку», дотошно перечисляет все категории «предателей». Господин Попов считает, что полицейские, «поддерживавшие порядок», — люди, из категории предателей выпадающие. Возможно, но далеко не все. Таких практически не было. Оружие немцы давали вовсе не для поддержания порядка, а для наведения вполне определенного «нового немецкого порядка». В том числе и для расстрела партизан, поимки и убийства прячущихся евреев, для карательных экспедиций. И тех, кто этого не понимал или выполнял свои обязанности вполсилы, без достаточного рвения, педантичные тевтоны просто расстреливали вместе с остальными. Или — чуть позже.

То же нужно сказать и о «националах», под категорию «предателей» не попадающих. Но как еще можно расценивать людей, остервенело сражавшихся с солдатами одной из стран антигитлеровской коалиции? СС — всегда СС. И шли они в СС после «школы» полицейских карательных отрядов, после убийств и грабежей на территории России, Белоруссии и Украины. После уничтожения еврейского населения, коммунистов и комсомольцев в собственных республиках.
Отступавшие вместе с гитлеровцами полицейские и «национальные» части в конечном счете оказались объединены с частями власовцев, и этот факт говорит о многом. Кстати, вдохновленный «отличной работой» власовцев во Франции, Гиммлер к концу войны решил большую часть из них перетянуть к себе под знамена СС. И ничего, власовцы «весело и с песнями» пошли под черные знамена СС.

В «Предложениях Министерства по делам оккупированных восточных областей по структуре и персональному составу Русского (власовского) национального комитета» от 8 марта 1943 года генералу Власову отводилась роль председателя, а господина Каминского рекомендовали для выполнения преимущественно политических функций. Пару слов о сем достойном политике из окружения Власова. В качестве источника «вдохновения», дабы избежать обвинений в предвзятости, воспользуемся книгой «Waffen-SS. Hitler"s Elite Guard at War 1939—1945», написанной профессором истории Колумбийского университета (США) Д. Г. Штейном. Бронислав Каминский — бывший советский инженер, бригаденфюрер СС, командир «Бригады Каминского». Эта бригада совершила многочисленные преступления на Вос-точном фронте против гражданского населения, особенно отличившись при подавлении восстания в Варшаве в августе 1944 года. Преступления в польской столице зафиксированы в многочисленных документах. Причем преступления эти были настолько бесчеловечными и жестокими, что даже представители немецкого командования писали в Берлин жалобы и рапорты.

Каминский настолько верно служил немцам в России, что удостоился чести возглавить некое полуавтономное образование на оккупированной территории, где терроризировал население вплоть до прихода Красной армии. Банда Каминского по штатной численности соответствовала боевой бригаде войск СС, имела на вооружении артиллерию и танки из числа советских трофейных, переданных благодарными хозяевами. При подавлении Варшавского восстания бригада Каминского была уже совершенно официально объединена с другими частями СС личным приказом Гиммлера.
Стараясь подтвердить свой новый «высокий» статус СС, люди Каминского «трудились» изо всех сил: пленных повстанцев обливали бензином и сжигали заживо, грудных детей накалывали на штыки и выставляли из окон, как флаги, женщин вешали рядами вниз головой с балконов. В общем, выполняли, как могли, приказ своего рейхсфюрера, состоявший в том, что насилие и ужас прекратят восстание в считанные дни.

Преступления новоиспеченных эсэсовцев оказались настолько ужасными и шокирующими, что генерал-полковник Гудериан совместно с группенфюрером СС Фегеленом попросили Гитлера убрать людей Каминского и из Варшавы, и с Восточного фронта вообще. Последнее оказалось выполнено не полностью, бригада не была расформирована, и вскоре люди Каминского плавно влились в ряды РОА Власова. Судьба самого Каминского, по официальной немецкой версии, печальна — по приказу группенфюре-ра СС фон дер Баха-Залевски он был расстрелян. По другим сведениям, спокойно пережил войну и умер в преклонном возрасте в одной из арабских стран.

В начале войны Гитлер не желал слышать об участии в Восточном походе иных, «не немецких» армий, кроме финской. Но жизнь очень скоро поставила его перед необходимостью принять помощь и словаков, и венгров, и румын, и итальянцев, и испанцев. Точно так же произошло и с русскими. И слова мифотворцев о том, что Власов не желал идти на буксире у СС, — увы, только слова, мало кого способные обмануть. «Опасения относительно того, что Власов может в один прекрасный день использовать против нас то положение, что займет с нашей помощью, не имеет под собой основания», — авторитетно заявлял чиновник немецкого МИД Г. Хильгер, курировавший Власова и его «армию».

Гитлер в конце войны буквально исходил злобой, когда лучшее вооружение передавалось в формируемые «русские» эсэсовские части, минуя потрепанные в боях дивизии вермахта, но поделать ничего не мог. Гиммлер обладал огромным влиянием и реальной властью. Не удивительно, что в книге «Waffen-SS» фотография Власова демонстрируется наряду с такими палачами, как Каминский и Дирлин-вагер.

В свете всего этого умиляет неуклюжий пассаж Г. Попова: мол, Власов мог бы спокойно пересидеть войну в лагере — но решил бороться. Мог бы, но в лагере нет ни женщин, ни мягкой постельки, ни деликатесов. А всего такого, сладенького, очень хотелось, особенно женщин, до которых генерал был большой охотник. Вот и предпочел он держаться от нар подальше, пожил до петли красиво. Примитивные человеческие, чисто физиологические, животные побуждения Власова и всего его воинства понятны и объяснимы, но героизации и романтического флера отнюдь не достойны.

Современные мифотворцы не только обожают округлые, суммарные, обобщенные, гигантские цифры, в которых можно многое скрыть. Они еще предпочитают говорить не от себя лично, а от имени всего народа. Таков небезызвестный изменник Родины Резун (Суворов), таков и Г. Попов. «Народ — и соответственно армия — не хотели ни воевать, ни, тем более, умирать, за советский строй, за сталинский социализм, за диктатуру пролетариата». Вот так, прямо и честно, от имени всего народа, ни более, ни менее.

Получается, что все добровольцы, ушедшие на войну, все герои 1941-го и последующих годов — просто сказки, выдумки. Значит, сражаться за Гитлера шли с радостью, весело, с песнями, а за Родину — нет? Нет, господин Попов, если уж говорить правду — то всю. Одни сражались за Родину, за социализм, который, несмотря на все сталинские извращения и злодеяния, дал им многое, очень многое, за счастливую жизнь. Другие — за то, чтобы физически выжить, за хлеб с маслом, за ненависть к другим, не предавшим. Сражались и в силу холуйского, раболепного пресмыкательства перед властью сильного «сверхчеловека» — Гитлера. Как потом и ненавидели его за то, что не оказался таким уж «сверх», был повергнут в прах, не оправдал их холуйских надежд сытно жить в хозяйской тени.

В годы войны в плену оказалось множество бывших солдат, офицеров и генералов. Подавляющее большинство из них воинскую, офицерскую честь сохранили. До конца остался верен Присяге и Родине генерал Д. Карбышев. Светла его память. Его имя вечно будет источником вдохновения, поддержания духа патриотизма в среде армейской молодежи. И не только армейской.

Советский генерал П. Григоренко, генерал настоящий, боевой, прошедший войну, волей судьбы стал убежденным противником Советской власти — но не врагом советского народа. Он честно отказался от генеральских привилегий, прошел в брежневские времена круги ада, но Присяге никогда не изменил. Будучи честным человеком, Григоренко не предал боевых товарищей, не предал народ. Никто не посмеет бросить в него камень. Можно разделять или не разделять его взгляды, но нельзя не уважать его как личность. Он — подвижник и человек чести.

Не стали предателями и изменниками русские генералы Деникин и Врангель. Они выполняли Присягу так, как понимали ее, оставаясь верны ей до конца. Даже тогда, когда ни Николая II, ни империи, ни даже Временного правительства не существовало. Их великие заблуждения, их благие помыслы, их боль о Родине — ныне достояние истории. Мы вправе не разделять их воззрений, но понять их можно и нужно. Их личности, в человеческом пла-не, вызывают уважение.

Не предал свой народ и «атомный генерал» академик Сахаров. Да, он бескомпромиссно боролся с пороками советской системы, как их понимал, но оставался до последнего дыхания патриотом страны. И умер с болью за ее судьбу. С ним, с высказывавшимися им взглядами, тоже можно не соглашаться, можно спорить — но не уважать его нельзя.

По другую сторону барьера — те, кто перебежал к врагу, предал, нарушил Присягу. Они сами поставили себя по иную сторону некоей нравственной черты, объединяющей и Григоренко, и Карбышева, и Сахарова, и Деникина, и множество других. За границей невидимых красных флажков — немецкий генерал Власов, обер-лейтенант Владимир Герлах, разномастные власовцы, эсэсовцы, полицаи и каратели.

22 июня 1941 года фашистская Германия и ее союзники обрушили на нашу страну невиданный в истории удар: 190 дивизий, свыше 4000 танков, более 47 тысяч орудий и минометов, около 5000 самолетов, до 200 кораблей. На решающих направлениях своего наступления агрессор имел многократное превосходство в силах. Началась Великая Отечественная война Советского Союза против немецко-фашистских захватчиков. Она длилась 1418 дней и ночей. Территория, охваченная военными действиями с 1941 по 1945 годы, превышала площадь 12-ти европейских государств – Англии, Австрии, Бельгии, Дании, Греции, Германии, Нидерландов, Италии, Норвегии, Франции, Финляндии и Югославии вместе взятых. За четыре страшных года войны наша страна потеряла около 27 миллионов человек (или 14% процентов всего населения страны). Ни одна война за всю многовековую российскую историю не приносила стольких разрушений, бед и смертей.

В годы Великой Отечественной войны на фронт была призвана треть мужского населения страны – более 31 миллиона человек. 11,3 миллиона военнослужащих и около 5 миллионов партизан не дожили до Победы. Лишь каждому четвертому советскому военнопленному удалось вернуться живым из фашистского заточения. Ежедневно в концлагерях погибало до 6-ти тысяч советских военнопленных. 15 миллионов человек получили в войну ранения и контузии. 2,5 миллиона из них стали инвалидами.

Не менее жестокой оказалась война и для гражданского населения. За четыре военных года погибло 10,7 миллиона мирных граждан. Нечеловеческая жестокость, которую захватчики проявляли по отношению к населению многих других оккупированных стран, была превзойдена на советской территории, где проводилась тактика "обезлюдивания". Более 5-ти миллионов советских граждан были угнаны на принудительные работы в Германию. Фашистские орды превратили в руины 1710 городов, 70 тысяч сел и деревень и 32 тысячи промышленных предприятий. Все эти преступления с документальной достоверностью описаны в актах Чрезвычайной Государственной Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников. Эхо войны слышно даже спустя полстолетия: по оценкам демографов, если бы не война, на территории бывшего СССР сейчас проживало бы не 290, а 330 – 360 миллионов человек.

В первые же дни Великой Отечественной войны большинство наших соотечественников сделало свой выбор: мужчины отправились на фронт воевать с агрессором, женщины, а зачастую старики и дети, стали с полной отдачей трудиться в тылу. Но по другую сторону фронта также оказалось довольно много наших сограждан. Речь идет не о партизанах и разведчиках, рисковавших собственными жизнями в тылу врага, не о тех, кто был пленен в боях в результате ранения, контузии, нехватки оружия либо насильственно угнан гитлеровцами за пределы СССР, и не о гражданском населении на оккупированных территориях, всемерно помогавшем советскому Сопротивлению, а о наших соотечественниках, которые сознательно шли на сотрудничество с фашистами.

Коллаборационисты почти во всех странах получают однозначно негативную оценку как предатели Родины. Исключение составляют разве что Латвия и Эстония, где профашистские силы с одобрения и при участии властей стали открыто чествовать бойцов национальных формирований СС, "прославившихся" своими особыми зверствами. В других же странах Западной и Восточной Европы участники Сопротивления при активной поддержке населения сурово расправлялись с гитлеровскими пособниками. Сразу же после освобождения этих стран помощников фашистов не только выселяли из жилищ, уничтожали их имущество, но и зачастую убивали без суда.

В СССР было не принято писать о коллаборационистах, так как еще в годы войны за ними прочно закрепилась репутация "иуд". Соответственно нечего было говорить об этих людях и о причинах, побудивших сотни тысяч соотечественников пойти на сотрудничество с оккупантами, поскольку это потенциально могло способствовать хотя бы частичному их оправданию. В советских энциклопедиях, как правило, не было даже упоминания о "власовцах" – собирательном понятии советских коллаборационистов. Вместе с тем, самиздат и западные «вражеские голоса» регулярно подпитывали свою аудиторию собственным взглядом на проблему. Коллаборационисты выдавались ими не за предателей отечества, а за мучеников советского режима. Тон при обсуждении этой темы задавался пропагандистами, не заинтересованными в объективности, а порою и самими власовцами ради собственной реабилитации. Видимо, этим и можно объяснить появление в последнее время в российских СМИ и Интернете множества материалов, призванных оправдать коллаборационистов, представив их как "борцов за свободу".

Изучив имеющиеся материалы и литературу, воспоминания очевидцев, а также печатную продукцию самих власовцев (в Австрии они были тоже), мы попытались разобраться в этом относительно массовом явлении. Говоря о массовом характере измены, стоит отметить, что он не был свойственен исключительно СССР. В других государствах Европы – Австрии, Бельгии, Венгрии, Дании, Польше, Румынии, Франции, Чехословакии, Югославии и т.д. – пособничество в процентном отношении приняло гораздо большие масштабы, и во многом с помощью местных помощников эти страны с легкостью были покорены фашистами, а затем управлялись ими через марионеточные правительства или вообще стали частью Рейха.

Агрессивная война Германии против Советского Союза началась стремительным наступлением и массированной пропагандой, обличавшей преступления и перегибы политики советского руководства. Миллионы листовок, разбрасывавшихся немцами с самолетов на фронте и в тылу, призывали советских граждан переходить на сторону гитлеровской коалиции для борьбы с коммунизмом. Листовки убеждали в том, что немцы выступают не против народа, а против кучки большевиков, захвативших власть в России и "терзающих" ее народы. Немецкая пропаганда, подкрепленная мифом о непобедимости гитлеровской армии, была как искра, попавшая на порох пораженческих настроений многих советских граждан: советские солдаты стали сдаваться сотнями тысяч. Впервые в военной истории России ее деморализованные солдаты в массовом порядке не только добровольно переходили на сторону врага, но и просили немцев дать оружие, чтобы бороться против своих властей. Особенно сильны были такие настроения среди тех граждан, которые так или иначе пострадали от большевистских репрессий. К осени 1941 года немецкая армия захватила значительную часть СССР и оказалась в нескольких километрах от Москвы. К этому времени немцами было взято в плен почти 4 миллиона советских военнослужащих. Чрезвычайная жестокость оккупантов у многих отбивала волю к сопротивлению. Массовые казни тех, кто попытался дать отпор агрессорам, вселяли страх. Очень многим казалось, что дни СССР сочтены.

ПЯТАЯ КОЛОННА

Воспользовавшись критической ситуацией, немецкие командиры уже в первые месяцы войны без санкции верховного командования стали брать на вспомогательные работы на оккупированных территориях советских дезертиров, деморализованных военнопленных, а также добровольцев из числа местного населения. Их называли Hilfswillige ("желающие помогать"), или сокращенно "хиви". Эти добровольцы использовались как "полицаи", охранники тыловых объектов, водители, конюхи, повара, кладовщики, грузчики и т.д. К весне 1942 года в тыловых подразделениях германской армии служило не менее 200 тысяч «хиви», а к концу 1942 года, по некоторым оценкам, их было уже около миллиона, то есть они составляли почти четверть личного состава вермахта на Восточном фронте. К примеру, по некоторым данным, во время Сталинградской битвы (1942 г.) в армии Паулюса их было около 52-х тысяч. Даже в элитных дивизиях войск СС во время битвы на Орловско-Курской дуге (1943 г.) советские граждане составляли 5 – 8% личного состава.

В образовании "пятой колонны" в СССР немецкое руководство особую ставку делало на казаков, используя их озлобленность на советскую власть и сепаратистские настроения. Еще во время Первой мировой войны Германия планировала создать на Дону вассальное казачье государство и даже пыталась поставлять оружие сепаратистам. Начиная с первых месяцев Великой Отечественной войны немцы формировали из перебежчиков и пленных казаков вооруженные отряды. Командирами казачьих подразделений в большинстве случаев были немцы. Сначала, чтобы зарекомендовать себя, казаки охраняли пленных красноармейцев, затем их стали использовать для борьбы с советскими партизанами в диверсионных и разведывательных целях, а потом и для фронтовых операций в составе дивизий СС. Они воевали на территории СССР и в ряде стран Восточной и Западной Европы. Всего же на стороне немцев находилось около 250 тысяч человек, выдававших себя за казаков.

Важную роль в оккупации России должны были сыграть и формирования так называемых "восточных легионов", состоящих из нерусских добровольцев – граждан СССР. В декабре 1941 года гитлеровцами были созданы «туркестанский легион» (из числа добровольцев – туркменов, узбеков, казахов, киргизов, каракалпаков и таджиков), "кавказско-магометанский легион" (из азербайджанцев, дагестанцев, ингушей и чеченцев), "грузинский легион" (из грузин, осетин, абхазов) и "армянский легион". В январе 1942 года был образован "волго-татарский легион". В советском тылу действовал также "калмыцкий корпус". Кроме того, в войска СС входили "национальные" украинская, белорусская, эстонская и две латышские дивизии.

Сея межнациональную вражду и используя националистов из СССР для борьбы с Красной Армией, немецкие нацисты, естественно, не собирались реализовывать свои обещания о создании самостоятельных государств на основе республик СССР. Гитлер, например, по поводу Кавказа цинично говорил в 1941 году: "Меня не интересуют дикие кавказские народы, меня интересует только их нефть".

Одним из первых отдельных крупных национальных формирований гитлеровских пособников из числа русских, помимо различных казачьих частей, была так называемая РОНА – "Русская освободительная народная армия", созданная зимой 1941 – 1942 годов бывшим заключенным Б. Каминским (генерал Власов в то время сражался против немцев под Москвой). Это формирование воевало в основном с советскими партизанами. К середине 1943 года оно насчитывало около 10 тысяч бойцов и располагало 24-мя трофейными танками Т-34 и 36-ю пушками. В июле 44-го "армия" была включена в войска СС как "штурмовая бригада РОНА", а Каминский получил звание бригаденфюрера СС. Подразделения бригады "отличились" участием в подавлении Варшавского восстания, проявив необычайную жестокость. Примечательно, что в августе 1944 года Каминский и его приближенные были расстреляны немцами без суда и следствия. Причиной послужило то, что бойцы русской дивизии войск СС изнасиловали и затем убили двух немецких девушек. Каминский неосторожно встал на сторону своих бойцовЙ Немцы, опасаясь бунта русских эсэсовцев, объявили, что Каминского убили польские партизаны.

Почти одновременно с РОНА в Белоруссии была создана так называемая "Дружина Гиля-Родионова", а в 1942 году – "Русская народно-освободительная армия", которую впоследствии возглавил бывший советский генерал Г. Жиленков. Первую немцы расформировали в 1943 году после того, как Гиль-Родионов (бывший советский подполковник) перешел на сторону наших партизан и погиб в бою против фашистов. Вторая также была распущена из-за разногласий с немецкими офицерами в конце 1943 года.

Предложения сотрудничать делались немцами сыну Сталина Я. Джугашвили и бывшему командующему 19-й армией генералу М. Ф. Лукину, попавшим к ним в плен. Но оба ответили отказом.

ВЛАСОВЦЫ

В конце июня 1942 года от основных сил Красной Армии была отрезана 2-я ударная армия Волховского фронта. Большая часть бойцов погибла, выжившие рассеялись по болотистым лесам. В этой критической ситуации командующий армией и одновременно заместитель командующего Волховским фронтом генерал А. Власов бросил вверенные ему войска и скрылся в неизвестном направлении. В начале июля 1942 года Власов сдался немцам в плен. В силу своего высокого служебного положения знал Власов немало, поэтому вскоре он был направлен в Винницкий лагерь военнопленных, который находился в ведении немецкой военной разведки – абвера. Там Власов и заявил о своем согласии участвовать в борьбе против Красной Армии на стороне фашистов. В начале августа 1942 года он предложил германским властям создать самостоятельную добровольческую "Русскую освободительную армию" (РОА) для борьбы в союзе с Германией против сталинского режима. Эта идея заинтересовала гитлеровское руководство, и Власову была поручена вербовка добровольцев в лагерях для военнопленных и в эмигрантской среде. Власов преследовал задачу объединения всех антисоветских сил. Однако практическая реализация этого плана Гитлером откладывалась. Учитывая случаи перехода таких добровольцев на сторону Красной Армии, доверия к ним было мало. Только к середине 1944 года нацистские правители стали понимать, что теперь дела их обстоят совсем плохо. В сентябре 1944 года руководитель СС и гестапо Г. Гиммлер встретился с Власовым и дал добро на формирование самостоятельных русских дивизий из проверенных сил.

14 ноября 1944 года в Праге на деньги немецкого Рейха был образован так называемый "Комитет освобождения народов России" (КОНР). Комитет принял манифест антисоветского движения, буквально воспроизводящий гитлеровские пропагандистские тексты об СССР, Англии и США. Вслед за этим началось формирование дивизий РОА из подразделений, ранее принимавших участие в борьбе с советскими партизанами, в подавлении Варшавского восстания, в боевых действиях на различных участках советско-германского фронта, а также добровольцев из Франции, Дании, Норвегии, балканских стран, Италии и т.д. общей численностью до 50-ти тысяч бойцов. В декабре 1944 года по указанию министра авиации нацистской Германии Г. Геринга были созданы и военно-воздушные силы РОА на основе "русской авиагруппы", сформированной в составе люфтваффе еще в ноябре 1943 года (всего им было предоставлено 28 самолетов "Мессершмитт" и "Юнкерс"). Подразделения РОА успели поучаствовать в боях с советскими войсками в ходе Висло-Одерской и Берлинской операций весной 1945 года, а также на югославско-венгерской границе.

ПРОПАГАНДА

Для подкрепления РОА была привлечена и Русская зарубежная православная церковь, которая не смогла простить советской власти религиозных преследований. Вот что, к примеру, призывая к вооруженной борьбе против советских солдат, писал в одном из власовских изданий в ноябре 1944 года священник Русской зарубежной православной церкви Александр Киселев: "У кого из нас не болит сердце при мысли, что светлое дело спасения Родины связано с необходимостью братоубийственной войны – ужасного дела. Каков ответ? Каков выход?" И сам отвечал: "Война есть зло, но иногда она бывает злом наименьшим и даже благим".

А вот другой, сколь жуткий, столько же и абсурдный текст – тоже из власовской газеты, только датированный уже 1945 годом. Это короткая заметка под названием "Поляки потеряли 10 миллионов человек": "Английское агентство "Рейтер" передает сообщение информационного бюро польских вооруженных сил, по которому Польша за время этой войны потеряла 10 миллионов человек. Таковы страшные итоги роковой для польского народа войны, вызванной преступной политикой обманутого Лондоном варшавского правительства". Иными словами, воевавшие вместе с немцами в Польше власовцы полагали, что в приведенных страшных жертвах виноваты не Гитлер и его помощники, а сами поляки и их союзники!

МИФЫ О ВЛАСОВЦАХ

В некоторых публикациях можно встретить утверждения, что власовцы не участвовали в боевых действиях против красноармейцев. Такие, не подкрепленные фактами, тезисы не выдерживают критики. Достаточно процитировать власовскую газету "За Родину", которая с 15 ноября 1944 года выходила на русском языке два раза в неделю на оккупированных Гитлером территориях. Один из ближайших соратников Власова, генерал-майор Ф. Трухин сам изобличает свое движение в первом же выпуске упомянутой газеты: "Германский народ убедился, что в лице наших добровольцев он имеет верных союзников. В боях на Восточном фронте, в Италии, во Франции наши добровольцы показали мужество, героизм и непреклонную волю к победе". Или: "У нас есть сплоченные в боях и прошедшие суровую школу войны на Восточном фронте, на Балканах, в Италии и Франции кадровые части Русской освободительной армии, Украинского Визвольного Вийска и других национальных формирований. У нас есть опытный и обстрелянный офицерский состав". И далее: "Мы будем мужественно, не на жизнь, а на смерть сражаться с Красной Армией". В статье заявляется также, что власовские войска будут иметь в своем составе все рода войск, необходимые для ведения современной войны, и вооружение по последнему слову техники: "В этом отношении огромную помощь оказывают наши германские союзники". В передовице газеты "За Родину" от 22 марта 1945 года говорится о торжественной передаче власовцам русского батальона, до сих пор находившегося в частях германской армии: "Славен и поучителен путь, пройденный батальоном. Он был сформирован в Белоруссии и еще там отличился в боях с партизанами. После этой предварительной боевой подготовки, показавшей высокую степень отваги, бесстрашия и стойкости русских бойцов, батальон был включен в состав действующей германской армии, был во Франции, Бельгии, ГолландииЙ В памятные дни англо-американского наступления летом 1944 года батальон принимал участие в горячих бояхЙ Многие бойцы имеют награждения за храбрость".

А вот выдержки из репортажа о приезде бывшего командира немецкой дивизии, в состав которой прежде входил этот русский батальон: "Здорово, братцы! – раздается его приветствие на чисто русском языке. – До сегодняшнего дня вы принадлежали германской армии. Полтора года вы дрались вместе с германскими солдатами. Вы дрались под Бобруйском, Смоленском, во Франции, Бельгии. Много подвигов числится за вами, особенно славна третья рота. От нас теперь требуется, чтобы мы дрались до последней капли крови. Нам надо победить, чтобы освободить многострадальную Россию от 25-летнего ига жидов и коммунистов. Да здравствует новая Европа! Да здравствует освобожденная Россия! Да здравствует вождь новой Европы Адольф Гитлер! Ура! (Все встают. Троекратное мощное ура потрясает зал)".

Приведем также интересные отрывки из письма в редакцию газеты от одного русского добровольца с фронта: "Тяжелую школу войны прошел я вместе с моими солдатами. Вот уже три года рука об руку с немецкими товарищами находимся на восточном, а теперь на северо-восточном фронте. Многие пали героями в бою, многие награждены за храбрость. Мои добровольцы и я ожидаем с нетерпением очередных вечерних радиопередач. Передавайте привет персонально генералу Власову. Он наш полководец, мы его солдаты, проникнутые настоящей любовью и преданностью."

В другом послании говорится: "Нас здесь в немецком батальоне группа добровольцев. Четверо русских, два украинца, два армянина, один грузин. Услышав призыв комитета, спешим отозваться и хотим скорейшего перевода в ряды РОА или же национальных частей".

Другим распространенным мифом является то, что в агитационных материалах Власова якобы не было ни слова антисемитизма. Один "очевидец", защищающий генерала, вспоминает: "Вряд ли я видел все власовские листовки, но попадись хоть одна с призывом бороться с "жидовско-большевистским" режимом, генерал А. Власов перестал бы для меня существовать. Малейший намек на антисемитизм начисто отсутствовал". Наш собственный анализ выпусков газеты "За Родину" – печатного органа "Комитета освобождения народов России" – показывает, что почти в каждом ее номере имеются призывы к борьбе с "жидо-большевизмом" (устойчивый штамп газеты), прямые нападки на евреев (правда, необязательно советских), пространные цитирования выступлений Гитлера, других нацистов или же перепечатки из фашистской газеты "Фёлькишер Беобахтер", в той или иной степени затрагивающие тему "иудо-коммунизма". Воспроизводить их здесь не считаем нужным.

Особый интерес в "биографии" власовского движения вызывает эпизод, связанный с пражскими событиями в мае 1945 года. Насаждается абсурдная версия о том, что Прагу, дескать, освободили от фашистов власовцы! Не вдаваясь в подробности наступательной операции 1-го, 2-го и 4-го Украинских фронтов, в результате которой была окружена и разгромлена миллионная группировка врага и тем самым оказана помощь восставшей Праге, обратим внимание на следующее. Еще до начала Пражской операции Власов, осознававший, что вермахту пришел конец, телеграфировал в штаб 1-го Украинского фронта: "Могу ударить в тыл пражской группировки немцев. Условие – прощение мне и моим людям". Таким образом, кстати, произошло очередное предательство – теперь уже германских хозяев. Однако ответа получено не было. Власову и его соратникам оставалось пробиваться через немецкие заградотряды в Праге к американцам. У американцев они рассчитывали отсидеться до третьей мировой войны. Власовцы всерьез исходили из того, что США и Англия после разгрома Германии отважатся напасть на СССР. И вот между войсками трех фронтов Красной Армии, днем и ночью передвигавшимися по всем дорогам в восставшую Прагу, 6 мая 1945 года проскочила туда и 1-я дивизия РОА, численностью около 10-ти тысяч человек, в которой находился и сам А. Власов. Столь малочисленное деморализованное соединение, конечно, не смогло бы сыграть какую-либо серьезную роль в освобождении Праги, в которой насчитывалось более миллиона гитлеровцев. Пражане, ошибочно приняв дивизию РОА за советскую, поначалу встретили ее приветливо. Но неуклюжий маневр власовцев был вскоре понят, и вооруженные отряды чехословацкого Сопротивления вышвырнули их из Праги, сумев частично разоружить. Спасаясь, власовцы были вынуждены вступить в бой с эсэсовскими заслонами, преградившими им путь в зону американских войск. На этом и завершилась "решающая роль" власовцев в освобождении Праги.

КОНЕЦ ДВИЖЕНИЯ

12 мая 1945 года советскому командованию из радиоперехвата стало известно, что Власов находится в районе чешского города Пльзень. Операция по его захвату осуществлялась 162-й танковой бригадой под командованием полковника И. Машенко. Передовой отряд бригады захватил командира одного из батальонов РОА, который и указал точное местонахождение Власова. Все остальное было делом техники. Спустя некоторое время генерал был доставлен в штаб 13-й армии 1-го Украинского фронта, а затем – самолетом в Москву. Суд над Власовым и его одиннадцатью приспешниками проходил в июле – августе 1946 года. Решением Военной коллегии Верховного суда РСФСР Власов и его ближайшие сообщники были приговорены к смертной казни.

Большая часть советских коллаборационистов предпочла сдаться американцам и англичанам. Союзники, как правило, рассматривали "власовцев" в качестве военнопленных антигитлеровской коалиции. По Ялтинским соглашениям союзных держав 1945 года, все граждане СССР, оказавшиеся за рубежом в результате войны, включая изменников, подлежали репатриации. По решению судов большинство участников власовского движения попало в трудовые лагеря, а офицеры были казнены.

Однако далеко не все нацистские пособники были выданы советской стороне. Так, остаткам 1-й Русской национальной армии белоэмигранта Б. Смысловского (около 500 человек) в ночь со 2 на 3 мая удалось бежать из зоны французской оккупации в Австрии (земля Форарльберг) в нейтральный Лихтенштейн. Там они были интернированы. "Смысловцы" формально не входили во власовскую армию. Они действовали самостоятельно начиная с июля 1941 года, когда при штабе немецкой группы армий "Север" был создан Русский зарубежный батальон для сбора разведданных. Позднее он был преобразован в учебный разведбатальон, то есть по существу в школу по подготовке разведчиков и диверсантов. В конце 1942 года Смысловский возглавил специальную структуру по борьбе с партизанским движением. В 1945 году армия Смысловского насчитывала почти 6 тысяч человек.

Французы и советская сторона требовали выдачи им смысловцев, однако тогдашние лихтенштейнские власти, симпатизировавшие Гитлеру, отказались это сделать. В 1946 году правительство Аргентины согласилось принять Смыслова и его сообщников. Транспортные расходы позднее взяла на себя ФРГ.

Американцы, в противоположность англичанам, также старались не выдавать тех, кто мог бы им пригодиться для будущей подрывной работы против СССР. И это понятно: после разгрома Советским Союзом гитлеровской Германии, которая покорила всю континентальную Европу, слова Ф. Шиллера о том, что русских могут победить только русские, приобретали особую актуальность...

КТО ЖЕ ОНИ?

По некоторым оценкам, против СССР и его союзников на стороне немцев воевало (или помогало) в общей сложности от 800 тысяч до 2-х миллионов советских граждан и эмигрантов из России и СССР – тех, кто участвовал в террористических действиях оккупантов, продлевал их и тормозил наступление победы.

Для большинства наших современников нарицательное в отношении всех них имя "власовец" и понятие "предатель" означают одно и то же. В Интернете мы нашли воспоминания одного из участников Висла-Одерской операции – К. В. Попова, которые содержат характерные оценки этой группы людей: "На территории Германии нам встретились власовцы. Мы их в плен не брали – расстреливали, хотя такого приказа не было. Мы этих предателей Родины ненавидели люто – они были хуже гитлеровцев. Находили у них дневники. Там предатели описывали, как попали в плен, как содержались, как перешли на сторону врага. Читал такой дневник одного убитого власовца и я. Власовец писал, что хотел вернуться к своим, но за ними зорко следили немцы. Потом же, когда появилась возможность перейти, стало ясно: свои не поверят, не простят – вот так и пришлось стрелять в своих до конца".

Попытки сделать из генерала Власова и его соратников борцов против сталинизма, борцов за демократическую Россию имеют слабую связь с реальностью. Действительно, в обращениях Власова было немало подобной риторики. В состав власовских подразделений вливались, конечно, идейные противники советской власти, но в подавляющем большинстве это были те, кто хотел избежать тяжелой участи в германском плену. Моральный дух власовцев колебался в зависимости от обстановки на фронте. Поэтому-то немецкое командование и рассматривало власовские части как ненадежные.

"Идейность" большинства власовцев была лишь красивой оберткой для их стремления во что бы то ни стало сохранить собственную жизнь, а если повезет – сделать карьеру, обогатиться, либо свести старые счеты с обидчиками. "Идеологией" они лишь успокаивали свои душевные терзания из-за измены и сотрудничества с немцами. Вряд ли они, стреляя в красноармейцев и партизан, не понимали, что потенциально могли стрелять в собственных отцов или матерей, братьев или сестер, сыновей или дочерей, которые не имели отношения к преступлениям режима, а скорее были его жертвами. Чем же они тогда отличались от "преступников-большевиков"? Поэтому объективно власовцы воевали не против сталинизма, а против собственного народа, и власовская команда была всего лишь послушным винтиком в гитлеровской захватнической машине. Если русские коллаборационисты воевали с большевизмом, то зачем они сражались на Атлантическом побережье также с союзниками по антигитлеровской коалиции, получая за это благодарности и повышения по службе от германского командования? Просто власовцы крупно просчитались, сделав ставку на непобедимость Рейха.

Великий французский философ Монтескье как-то сказал: "Каждый обязан, если нужно, умереть за свою Родину, но никого нельзя обязать лгать во имя Родины". Показательно, что подавляющее большинство эмигрантов из России и СССР не одобряло сотрудничества с Германией в войне против Советского Союза, а тех, кто взаимодействовал с нацистами, называли "гитлеровскими холуями". Целый ряд известных эмигрантов – борцов со сталинизмом, действительно желавших добра своей Родине, ни при каких условиях не хотели работать на немцев. Так, например, философ И. А. Ильин – духовный лидер русской диаспоры того времени в Европе и страстный критик большевизма – однозначно отверг предложение Власова войти в состав КОНР. Позднее, в 1948 году, в книге "Наши задачи" он писал: <<Многие наивные русские эмигранты ждали от Гитлера быстрого разгрома коммунистов и освобождения России. Они рассуждали так: "враг моего врага – мой естественный единомышленник и союзник". На самом же деле враг моего врага может быть моим беспощаднейшим врагом. Поэтому трезвые русские патриоты не должны были создавать себе иллюзии. Русские люди, прожившие хотя бы несколько лет в Германии между двумя мировыми войнами, видели и знали, что германцы не отказались "от движения на Восток", от завоевания Украины, Польши и Прибалтики и что они готовят новый поход на Россию. Русская эмиграция, жившая в других странах, не понимала этого или не хотела с этим считаться. Цель Германии была совсем не в том, чтобы "освободить мир от коммунистов", и даже не в том, чтобы присоединить восточные страны, но в том, чтобы обезлюдить важнейшие области России и заселить их немцами>>.

Это прекрасно понимал и замечательный русский писатель-эмигрант И. А. Бунин, написавший об Октябрьской революции дневниковую книгу "Окаянные дни", запрещенную в СССР. При всем неприятии советской власти, Бунин страшно переживал фашистскую агрессию против СССР, пристально следил за ходом боев на Восточном фронте и радовался как ребенок победам Красной Армии над немцами. Первый русский писатель-лауреат Нобелевской премии (получил ее в 1933 году) наотрез отказывался от всяких предложений сотрудничать с фашистами и их пособниками из эмигрантской среды. За это, как и Ильин, он подвергался преследованиям со стороны нацистских властей.

Другой видный антисоветский деятель белой эмиграции – генерал А. И. Деникин – 15 ноября 1944 года, то есть на следующий день после образования Власовым КОНР, обратился к бывшим солдатам Белой гвардии: "Мы испытывали боль в дни поражений армии, хотя она и зовется "Красной", а не российской, и радость в дни ее побед. И теперь, когда мировая война еще не окончена, мы всей душой желаем ее победоносного завершения, которое оградит страну нашу от наглых посягательств извне". Генерал полагал, что антибольшевистскую борьбу необходимо продолжать, однако, по его мнению, помогать гитлеровским агрессорам было бы равносильно удару в спину своей Родине.

ВЛАСОВЦЫ В АВСТРИИ

По данным австрийского историка из Граца проф. Ш. Карнера, к концу войны в Австрии находилось приблизительно 35 тысяч казаков, сотрудничавших с генералом Власовым и принимавших участие в боях на Восточном и Юго-Восточном фронтах (согласно российскому историку М. И. Семиряге, их было 15 тысяч). Речь идет о кавалерийском казачьем корпусе немецкого генерала фон Панвица, а также частях донских, кубанских, терекских и других казаков под командованием генералов-атаманов Т. Доманова, П. Краснова, В. Науменко и А. Шкуро. После окончания боевых действий в 1945 году эти силы сдались в плен британским оккупационным властям в землях Каринтия (в городах Кляйн Ст.-Вайт, Кляйн Ст.-Пауль, Фельдкирхен), Тироль (Драуталь, Линцер Таль) и Штирия (Кефлаг, Воитсберг). В соответствии с советско-британскими договоренностями, казаки и их семьи передавались в период с 28 мая по начало июля 1945 года в штирийском городе Юденбург советской стороне. Часть казачьих офицеров была расстреляна в Австрии, большинство же было доставлено в СССР, где над ними состоялись судебные процессы по обвинению в военных преступлениях, измене либо в связях с германской разведкой. Командиры как военные преступники были приговорены к смертной казни, остальные – отправлены на исправительные работы в Сибирь. Австрийские очевидцы выдачи казаков-власовцев рассказывают, что передача происходила на мосту через реку Мур. Некоторые казаки, не желая попасть в руки красноармейцев, кончали жизнь самоубийством. Были случаи, когда власовцы убивали и своих жен. Некоторые несчастные женщины в обнимку с детьми прыгали с моста в реку.

Части интернированных казаков с молчаливого согласия отдельных британских охранников удалось бежать. Среди воспоминаний советских участников боев за освобождение Австрии от фашизма нам встретились рассказы, свидетельствующие, что после прекращения боевых действий на австрийской земле в течение длительного времени орудовали банды власовцев, переодетых в форму красноармейцев. Эти оборотни пытались устраивать провокации и диверсии, чтобы настроить местное население против советских оккупационных властей.

Других сведений о власовцах в Австрии пока найти не удалось. Известно лишь, что в Вене во время войны на русском языке издавалась газета "Голос Воина", идейно подпитывавшая власовское движение. Позволим себе процитировать небольшую заметку из нее, датированную 1944 годом: "По инициативе группы верующих, в воскресенье, 3 декабря, в Вене, в Храме Святителя Николая, состоялся торжественный молебен о даровании успеха делу Освобождения Народов России от большевизма. Трудно передать, какой широкий отклик нашло это событие в сердцах наших людей. Храм был переполнен. Пришли наши рабочие и работницы германских предприятий, добровольцы, казаки, эмигранты, юноши и старики. Проповедь произнес настоятель Храма отец Василий. Во время молитвы о даровании победы все присутствовавшие благоговейно опустились на колени. Слова молитвы глубоко запали в души людей. Каждый понимал, что сейчас происходит великое освящение освободительного дела, что, наконец, наступила пора святого дела спасения Родины. Под боевые знамена собираются все народы нашей многострадальной Родины, и каждый готов отдать себя на служение великой Отчизне".

Богу все же было угодно, чтобы в несправедливой войне гитлеровцев против СССР победа досталась советскому народу, а не тем, кто против него воевал. А сталинский режим спустя некоторое время был устранен мирным, не братоубийственным путем.

В. Кружков, В. Сидоров

июнь-август 2004

Стало именем нарицательным, синонимом нечеловеческой жестокости. В рядах армии и спецслужб нацистской Германии служили около 100 тысяч казаков - в подавляющем большинстве это были вчерашние советские люди, пошедшие на службу к Гитлеру . Как правило, немцы их использовали в качестве карателей, диверсантов и полицейских частей.

В СССР роль коллаборационистов в войне на стороне Германии замалчивалась, так как неудобен был сам факт, что Гитлеру служили около 1 млн. советских людей. Это позволило многим называть Великую Отечественную ещё и «второй Гражданской войной».

Стремление отомстить «большевикам, евреям и лично Сталину» приводило к тому, что части советских коллаборационистов в своей жестокости часто превосходили немецкие карательные отряды. Так, соединение РОНА, возглавляемое главой Локотьской республики Каминским, так бесчеловечно подавляло восстание в Варшаве в 1944 году, что немцы были вынуждены ликвидировать этого командира «за жестокость».

(Казак рубит пойманных партизан, Белоруссия, 1943 год)

Особую роль в гитлеровских карательных отрядах сыграли казаки, чья жестокость самими немцами объяснялась тем, что они придерживались «первобытного арийского традиционализма» - родословную казаков возводили к восточному германскому племени готов. Сами же казаки, как считали немцы, находились на уровне развития остготов VI-VII веков, времени, когда представления о добре и морали были на зачаточном уровне.

В Европе казаки отметились карательными операциями в Северной Италии и на Балканах. Их жестокость в подавлении местного партизанского движения не знала, границ, что вынудило те же отряды югославского лидера Сопротивления Иосипа Броз Тито просто не брать казаков в плен - их убивали на месте.

Менее всего среди всех стран Восточной и Центральной Европы во Второй мировой войне пострадала Чехословакия. Она сдалась без боя Гитлеру, и её освобождение прошло почти бескровно. Сами чехи насчитывают всего около 300 жертв войны (словаки - несколько десятков тысяч, т.к. их части сражались на стороне Гитлера на Восточном фронте). И часть этих жертв пришлась на карательные операции советских коллаборационистов.

Первая операция получила название «Семетешская трагедия», она случилась 20 апреля 1945 года. Её отличает от множества других случаев то, что здесь не было заранее запланированной немецким командованием карательной операции. Подразделение восточных добровольцев из власовской РОА начало эту акцию по своему усмотрению. В этот день в деревне с власовцы убили 21 мужчину в возрасте от 16 до 51 года. Были сожжены 13 домов.

Трагедии предшествовало следующее. Большинство мужчин деревни собирались утром идти на пашню. Вдруг послышался взрыв. В это время по деервне проходила из Поважья в Турзовку группа из десяти власовцев. Шедшие впереди подорвались на мине, двое погибли. Когда власовцы пришли в себя, их охватила ярость. Они, угрожая оружием, выводили из домов мужчин и молодых парней, а сами строения подожгли. Женщинам и детям под угрозой оружия запрещали тушить горящие дома. Мужчин построили по трое и повели на опушку леса, где их расстреляли из пулемёта. Убийцы, чтобы удостовериться, что их жертвы действительно мертвы, добивали их выстрелами из пистолета в голову. И всё же один человек остался в живых - Штефан Ципар, чьи показания о резне в Семетеше стали основой для последующего исторического документирования событий.

Вторая операция - «Салашская трагедия». Она произошла в Чехии в деревне Салаш 29 апреля 1945 года. И снова карателями были части РОА.

В этой деревне действовал советско-польский диверсионный отряд. Он захватил в плен в соседнем городке Хоштице генерала Дитриха фон Мюллера, командующего 16-й танковой дивизией. Уничтожить отряд немцами была послана рота власовцев. Не найдя диверсантом, они решили выместить злобу на беззащитных и невинных крестьянах деревни Салаш.

Власовцы захватили 20 мужчин, находившихся утром 29 апреля на полевых работах. 19 из них были расстреляны, а одному удалось бежать, и он позже свидетельствовал о последних минутах жизни погибших. Вскоре после расправы на это место приехала пани Спичакова, которая везла обед своему мужу. Как нежелательный свидетель случившегося, она была убита карателями и стала двадцатой жертвой.

По схожей схеме власовцами были убиты часть мирных жителей словацких деревень Поломка и Валча.

Но самой громкой трагедией стала карательная операция в чешской деревне Закров. Её осуществил 574-й кубанский казачий батальон.

Эта часть была сформирована из советских коллаборационистов в декабре 1942 года в Шепетовке, в январе 1943 года она вошла в 11-й Кубанский казачий полк. С самого начала часть использовалась немцами как карательная.

В январе-октябре 1943 года полк нёс охранную службу в районе Брест-Ковель, и был изрядно потрёпан партизанами. Уже в это время казачий полк «отметился» карательными операциями в отношении мирных деревень.

В ноябре 1943 года полк был переименован в 574-й казачий батальон. Это уже была опытная команда, натасканная на партизан.

Батальон отступал вместе с немецкими частями, и в 1944-м он был придан 1-й танковой армии вермахта - в его задачу входило зачищать тылы и поддерживать коммуникации.

Батальон получил название Feuermittel («Воспламенитель») - фактически это был спецназ вермахта.

В апреле 1945 года численность батальона составляла около 600 человек, все роты были моторизованы. Командовал батальоном капитан Панин, его заместителем был поручик Чёрный. Офицер связи - немецкий капитан Дитрих. Кроме казаков, около 10% численности батальона составляли белорусы из остатков ягдкоманд - небольших карательных отрядов, боровшихся с партизанами.

Молодой житель деревни Закров Антонин Глир выболтал казачьему ефрейтору Петрову, что в доме почтальона Ольдриха Охера собираются жители деревни, которые собираются создать партизанский отряд. Капитаном Паниным было принято решение провести 18 апреля в Закрове карательную операцию. Поводом для акции послужил поиск убийц недавно застреленного лесничего Ива Штолбы из соседней деревни Веселичка.

После 21:00 18 апреля 1945 года деревня была окружена 350 бойцами 574-го казачьего батальона. Казаки установили пулемётные гнёзда в 200-400 шагах от деревни и открыли огонь из винтовок и пулемётов со всех сторон. Бойцы приблизились к деревне и начали бросать ручные гранаты. Вскоре запылало пламя в крестьянском доме Франтишека Шварца, но жители деревни локализовали огонь. Тем не менее эта усадьба была немедленно снова подожжена. Когда местные жители вновь попытались потушить огонь или спасти скот, в них стали стрелять. Некоторые из них были арестованы и помещены в один дом, где их охраняли. Чтобы сделать невозможным тушение пожара, казаки кидали в огонь гранаты, которые взрывались одна за одной. Под прикрытием огня казаки грабили и проводили аресты - в основном мужчин и подростков - до утренних часов.

На следующее утро были освобождены без допроса мужчины старше 50 лет. Остальные - 23 человека - были построены по трое и отведены в Велки Уезд. Там казаки заперли их в маленьком здании во дворе ратуши - в бывшем хлеву.

Начался допрос, им руководил поручик Петров. Последовали два дня избиений и пыток. Четверо заключенных были освобождены. Остальных 19 человек после двух дней пыток, со сломанными конечностями и разбитыми лицами, бросили в грузовик и вывезли в лес в уединённое место Киянице. Это произошло вечером 20 апреля. Они остановились у деревянного сарая, привезли немецкого священника о. Шустера из Славкова, и попросили его окропить деревянную хижину как могилу. Когда священник увидел окровавленные и изуродованные лица и тела привезённых мужчин, ему стало плохо, и он отказался проводить обряд. Немцы и казаки затем налили смолы в сарай, бросили туда пленников, обложили дровами, сверху тела облили бензином и подожгли. Пока сарай горел, место охраняли казаки. Когда всё сгорело, останки были зарыты в лесу немецкой пограничной полицией из Козлова.

5 мая 1945 года деревню Закров и местность вокруг освободили части Красной Армии. Тогда же нашли следы закровских мучеников. Это были останки обугленных тел, выкопанные односельчанами погибших. Медицинской экспертизой было установлено, что большинство погибших были сожжены заживо. Было также установлено, что ни одна из найденных бедренных костей трупов не была целой. Кости были сломаны казаками во время бесчеловечных пыток на допросах.

14 мая 1945 года останки погибших были помещены в один гроб и при большом стечении народа захоронены на Тршицком кладбище. На братской могиле был установлен памятник с именами и фотографиями замученных.

Что же стало с карательной казачьей частью? После акции в Закрове бойцы 574-го батальона сосредоточили свои силы на охоте на партизан в лесах близ Велке Уезда и Липника над Бечвой. Информатор сообщил им, что партизаны часто встречаются в таверне в Пршеставлках. Таверна была окружена 30 апреля, произошла перестрелка партизан с казаками, в которой трое из последних были ранены. Казаки подожгли таверну панцерфаустом. На следующий день казаки уничтожили 7 местных жителей и сожгли 5 домов.

1 мая была послана рота казаков из Велке Уезда в Пршеров, где вспыхнуло восстание. Восстание подавили, а его участники - 21 человек, в их числе жители Оломоуца - были расстреляны 2 мая на полигоне в Лазцах.

2 мая казаки начали отступать на запад, 6 мая они сдались американцам. Капитан Панин и ещё около 40 казаков смогли избежать выдачи в СССР и уехали в основном в Латинскую Америку. Панин умер в 1989 году в Буэнос-Айресе в возрасте 80 лет. Остальные казаки попали в СССР, около 20 человек были приговорены к смертной казни, около 400 карателей получили от 10 до 25 лет ГУЛАГа, и подавляющая часть их вышла по амнистии в честь 10-летия Победы в 1955 году.

Не вздыхали «эх, если бы я знал» (потому что знали, на что шли), и не ждали пощады, и не ждали амнистии – только власовцы.

Еще задолго до нежданного нашего пересечения на тюремных нарах я знал о них и недоумевал о них.
Сперва это были много раз вымокшие и много раз высохшие листовки, затерявшиеся в высоких, третий год не кошенных травах прифронтовой орловской полосы. В них объявлялось о создании в декабре 1942 года какого-то смоленского «русского комитета» – то ли претендующего быть подобием русского правительства, то ли нет. Видно, этого еще не решили и сами немцы. И оттого неуверенное сообщение казалось даже просто вымыслом. На листовках был снимок генерала Власова и изложена его биография. На неясном снимке лицо казалось сыто-удачливым, как у всех наших генералов новой формации. (Говорили мне потом, что это не так, что Власов имел наружность скорей западного генерала – высок, худ, в роговых очках). А из биографии эта удачливость как будто подтверждалась: не запятнала служба военным советником у Чан-Кай-Ши. Первое потрясение его жизни только и было, когда его 2-ю ударную армию бездарно покинули умирать от голода в окружении. Но каким фразам той биографии вообще можно было верить? *(8) Глядя на этот снимок, невозможно было поверить, что вот – выдающийся человек или что вот он давно и глубоко болел за Россию. А уж листовки, сообщавшие о создании РОА – «русской освободительной армии» не только были написаны дурным русским языком, но и с чужим духом, явно немецким, и даже незаинтересованно в предмете, зато с грубой хвастливостью по поводу сытой каши у них и веселого настроения у солдат. Не верилось и в эту армию, а если она действительно была – то уж какое там веселое настроение?.. Вот так-то соврать только немец и мог. *(9)
Что русские против нас вправду есть и что они бьются круче всяких эсэсовцев, мы отведали вскоре. В июле 1943 года под Орлом взвод русских в немецкой форме защищал, например, Собакинские Выселки. Они бились с таким отчаянием, будто эти Выселки построили сами. Одного загнали в погреб, к нему туда бросали ручные гранаты, он замолкал; но едва совались спуститься – он снова сек автоматом. Лишь когда ухнули туда противотанковую гранату, узнали, еще в погребе у него была яма, и в ней он перепрятывался от разрыва противопехотных гранат. Надо представить себе степень оглушенности, контузии и безнадежности, в которой он продолжал сражаться.
Защищали они, например, и несбиваемый днепровский плацдарм южнее Турска, там две недели шли безуспешные бои за сотни метров, и бои свирепые и морозы такие же (декабрь 43-го года). В этом осточертении многодневного зимнего боя в маскхалатах, скрывавших шинель и шапку, были и мы и они, и под Малыми Козловичами, рассказывали мне, был такой случай. В перебежках между сосен запутались и легли рядом двое, и уже не понимая точно, стреляли в кого-то и куда-то. Автоматы у обоих – советские. Патронами делились, друг друга похваливали, матерились на замерзающую смазку автомата. Наконец совсем перестало подавать, решили они закурить, сбросили с голов белые капюшоны – и тут разглядели орла и звездочку на шапках друг у друга. Вскочили! Автоматы не стреляют! Схватили и, м рдуя ими как дубинками, стали друг за другом гоняться: уж тут не политика и не родина-мать, а ростое пещерное недоверие: я его пожалею, а он меня убьет.
В Восточной Пруссии в нескольких шагах от меня провели по обочине тройку пленных власовцев, а по шоссе как раз грохотала Т-тридцать четверка. Вдруг один из пленных вывернулся, прыгнул и ласточкой шлепнулся под танк. Танк увильнул, но все же раздавил его краем гусеницы. Раздавленный еще извивался, красная пена шла на губы. И можно было его понять! Солдатскую смерть он предпочитал повешению в застенке.
Им не оставлено было выбора. Им нельзя было драться иначе. Им не оставлено было выхода биться как-нибудь побережливее к себе. Если один «чистый» плен уже признавался у нас непрощаемой изменой родине, то что" ж о тех, кто взял оружие врага? Поведение этих людей с нашей пропагандной топорностью объяснялось: 1) предательством (биологически? текущим в крови?) и 2) трусостью. Вот уж только не трусостью! Трус ищет где есть поблажка, снисхождение. А во «власовские» отряды вермахта их могла привести только последняя крайность, только запредельное отчаяние, только неутолимая ненависть к советскому режиму, только презрение к собственной сохранности. Ибо знали они: здесь не мелькнет им ни полоски пощады! В нашем плену их расстреливали, едва только слышали первое разборчивое русское слово изо рта. В русском плену, также как и в немецком, хуже всего приходилось русским.
Эта война вообще нам открыла, что хуже всего на земле быть русским.
Я со стыдом вспоминаю, как при освоении (то есть, разграбе) бобруйского котла я шел по шоссе среди разбитых и поваленных немецких автомашин, рассыпанной трофейной роскоши, – и из низинки, где погрязли утопленные повозки и машины, потерянно бродили немецкие битюги и дымились костры из трофеев же, услышал вопль о помощи: «Господин капитан! Господин капитан!» Это чисто по-русски кричал мне о защите пеший в немецких брюках, выше пояса нагой, уже весь окровавленный – на лице, груди, плечах, спине, – а сержант-особист, сидя на лошади, погонял его перед собою кнутом и наседанием лошади. Он полосовал его по голому телу кнутом, не давая оборачиваться, не давая звать на помощь, гнал его и бил, вызывая из кожи новые красные ссадины.
Это была не пуническая, не греко-персидская война! Всякий, имеющий власть, офицер любой армии на земле должен был остановить бессудное истязание. Любой – да, а – нашей?.. При лютости и абсолютности нашего разделения человечества? (Если [не с нами], [не наш] и т. д. – то достоин только презрения и уничтожения.) Так вот, я СТРУСИЛ защищать власовца перед особистом, я НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ И НЕ СДЕЛАЛ, Я ПРОШЕЛ МИМО, КАК БЫ НЕ СЛЫША – чтоб эта признанная всеми чума не перекинулась на меня (а вдруг этот власовец какой-нибудь сверхзлодей?.. а вдруг особист обо мне подумает..? а вдруг..?) Да проще того, кто знает обстановку тогда в армии – стал ли бы еще этот особист слушать армейского капитана?
И со зверским лицом особист продолжал стегать и гнать беззащитного человека как скотину.
Эта картина навсегда перед мною осталась. Это ведь – почти символ Архипелага, его на обложку книги можно помещать.
И все это они предчувствовали, предзнали – а нашивали-таки на левый рукав немецкого мундира щит с бело-сине-красной окантовкой, андреевским полем и буквами РОА. *(10) Жители оккупированных областей презирали их как немецких наёмников, немцы – за их русскую кровь. Жалкие их газетки были обработаны немецким цензурным тесаком: Великогермания да фюрер. И оттого оставалось власовцам биться на смерть, а на досуге водка и водка.
ОБРЕЧЕННОСТЬ – вот что было их существование все годы войны и чужбины, и никакого выхода никуда.
Гитлер и его окружение, уже отовсюду отсутупая, уже накануне гибели, всё не могли преодолеть своего стойкого недоверия к отдельным русским формированиям, решиться на целостные русские дивизии, на тень независимой, не подчиненной им России. Лишь в треске последнего крушения, в ноябре 1944 г., был разрешен (в Праге) поздний спектакль: созыв объединяющего все национальные группы «комитета освобождения народов Росии» и издание манифеста (по-прежнему ублюдочного, ибо в нём не разрешалось мыслить Россию вне Германии и вне нацизма). Председателем комитета стал Власов. Только с осени 1944 года и стали формироваться собственно власовские цельнорусские дивизии. *(11) Вероятно, мудрые немецкие политики предполагали, что тут-то русские рабочие (ost-овцы) и хлынут разбирать оружие. Да уж Красная армия стояла на Висле и на Дунае... И как будто в насмешку, чтобы подтвердить дальновидность самых недальновидных немцев, эти власовские дивизии своим первым и последним независимым действием нанесли удар... по немцам! Уже при общем развале, уже без согласования с Oberkomando, Власов к концу апреля собрал свои две с половиной дивизии под Прагу. Тут узналось, что эсесовский генерал Штейнер готовится уничтожить чешскую столицу, в целом виде не отдать её. И Власов скомандовал своим дивизиям перейти на сторону восставших чехов. И всю обиду, горечь, злость, какую накопили на немцев подневольные русские груди за эти жестокие и бестолковые три года, выпустили теперь в нападении на немцев: с неожиданной стороны вышибли их из Праги. (Все ли чехи разобрались потом, [[какие]] русские спасли им город? У нас история искажена, и говорят, что Прагу спасли советские войска, хотя они бы не могли успеть.)
А затем власовская армия стала отступать в сторону американцев, к Баварии: вся надежда их только и была на союзников – что они пригодятся союзникам и тогда осветится смыслом их долгое висение в немецкой петле. Но американцы встретили их вооруженной стеной и принудили сдаться в советские руки, как и предусмотрено было Ялтинской конференцией. А в том же мае в Австрии такой же лояльный союзнический шаг (из обычной скромности у нас не оглашенный) совершил и Черчилль: он передал советскому командованию казачий корпус в 90 тысяч человек, *(12) да еще много обозов – старых, малых и баб, не желавших возвращаться на родные казачьи реки. (Великий муж, памятниками которому со временем покроется вся Англия, распорядился и этих отдать на смерть.)
Помимо создаваемых спешно власовских дивизий немало русских подразделений так и продолжало закисать в глуби немецкой армии, под неотличимыми немецкими мундирами. Они кончали войну на разных участках и по-разному.
За несколько дней до моего ареста попал под власовские пули и я. Русские были и в окруженном нами восточно-прусском котле. В одну из ночей в конце января их часть пошла на прорыв на запад через наше расположение без артподготовки, молча. Сплошного фронта не было, они быстро углубились, взяли в клещи мою высунутую вперед звукобатарею, так что я едва успел вытянуть её по последней оставшейся дороге. Но потом я вернулся за подбитой машиной и перед рассветом видел, как, накопясь в маскхалатах на снегу, они внезапно поднялись, бросились с «ура» на огневые позиции 152-го миллиметрового дивизиона у Адлиг Швенкиттен и забросали двенадцать тяжелых пушек гранатами, не дав сделать ни выстрела. Под их трассирующими пулями наша последняя кучка бежала три километра снежною целиной до моста через речушку Пассарге. Там их остановили.
Вскоре я был арестован, и вот перед парадом Победы мы теперь все вместе сидели на бутырских нарах, я докуривал после них и они после меня, и вдвоем с кем-нибудь мы выносили жестяную шестиведерную парашу.
Многие «власовцы", как и «шпионы на час", были молодые люди, этак между 1915 и 1922 годами рождения, то самое «племя молодое незнакомое", которое от имени Пушкина поспешил приветствовать суетливый Луначарский. Большинство их попало в военные формирования той же волной случайности, какою в соседнем лагере их товарищи попадали в шпионы – зависело от приехавшего вербовщика.
Вербовщики глумливо разъясняли им – глумливо, если б то не было истиной! – «Сталин от вас отказался!", «Сталину на вас наплевать!"
Советский закон поставил их вне себя еще прежде, чем они поставили себя вне советского закона.
И они – записывались... Одни – чтоб только вырваться из смертного лагеря. Другие – в расчете перейти к партизанам (и переходили! и воевали потом за партизан! – но по сталинской мерке это нисколько не смягчало их приговора). Однако в ком-то же и заныл позорный сорок первый год, ошеломляющее поражение после многолетнего хвастовства; и кто-то же счел первым виновником вот этих нечеловеческих лагерей – Сталина. И вот они тоже потянулись заявить о себе, о своем грозном опыте; что они – тоже частицы России и хотят влиять на её будущее, а не быть игрушкой чужих ошибок.
Но еще горше посмеялась над ними судьба, еще худшими пешками они стали. С тупым верхоглядством и самомнением дозволяли им немцы лишь умирать за свой Рейх, но не дозволяли думать о независимой русской судьбе.
А до союзников было две тысячи вёрст – и еще каковы окажутся те союзники?..
Слово «власовец» у нас звучит подобно слову «нечистоты", кажется мы оскверняем рот одним только этим звучанием и поэтому никто не дерзнет вымолвить двух трех фраз с подлежащим «власовец".
Но так не пишется история. Сейчас четверть века спустя, когда большинство их погибло в лагерях, а уцелевшие доживают на крайнем севере, я хотел страницами этими напомнить, что для мировой истории это явление довольно небывалое: чтобы несколько сот тысяч молодых людей *(13) в возрасте от двадцати до тридцати подняли оружие на свое Отечество в союзе со злейшим его врагом. Что, может, задуматься надо: кто ж больше виноват – эта молодежь или седое Отечество? Что биологическим предательством этого не объяснить, а должны быть причины общественные.
Потому что, как старая пословица говорит: [от корма кони не рыщут].
Вот так представить: поле – и рыщут в нём неухоженные оголодалые обезумевшие кони.

(А.И.Солженицын, "Архипелаг ГУЛаг")

Ещё одна трактовка событий 70-летней давности

Восстание жителей Праги против немецкого гарнизона за четыре дня до полной капитуляции германских войск продолжает оставаться одним из самых спорных событий чешской истории.

Российский историк Кирилл Александров обращает внимание на документы, как он утверждает, из Архива Министерства обороны РФ, о которых прочие историки предпочитают не вспоминать. Опубликованы они в его работе «Власовцы в пражских боях: Неизвестные страницы Пражского восстания 1945» (Записки русской академической группы в США. Том 31. С. 493 — 536).

Кому выгодно?

Это, пожалуй, самый интересный вопрос, касающийся событий в Праге 5 — 9 мая 1945 года. Александров приходит к интересному выводу, что из Пражского восстания никто не извлёк никакой выгоды. Эта бойня с использованием авиации, тяжёлой артиллерии и танков, которая лишила жизни более 2 тыс. пражан, меньше всего была нужна жителям Праги. Прага имела статус «оккупированного» города и города-госпиталя (в 18 госпиталях находилось 50 тыс. раненых солдат вермахта), а поэтому если её и бомбили, то только «по ошибке». Бои в Праге были не нужны ни немцам, ни их противникам — власовцам Буняченко, так как и те и другие только потеряли драгоценное время, необходимое для отступления в американскую зону ответственности. Сталину это восстание было не нужно, ведь коммунисты не составляли абсолютного большинства в руководстве восстанием. Западным союзникам восстание тоже было ни к чему, так как линия демаркации проходила в 150 км южнее Праги, а осложнения с советским союзником никто не хотел. Американцы в это время дошли до оговорённой с СССР линии Карловы Вары — Пльзень — Чешские Будейовицы и остановились. Они не только не собирались «на помощь» Праге, но даже не пускали туда вооружённых чехов.

Красная армия планировала долгие манёвры. Только 12 мая все фронты должны были соединиться и 20 мая не торопясь войти в Прагу. Это по-человечески понятно. Воевать уже не хотел никто! Кроме, разумеется, чешских политиков. Кстати, чешские коммунисты идею восстания не поддерживали.

Политика и здравый смысл

В 1939 — 1945 гг. в Чехии не удалось создать никакого резистанса, сравнимого с движением Сопротивления в Польше, Греции, Югославии. Не было здесь ничего подобного даже французскому опереточному «сопротивлению»: брутальным французским «мачо» с пышными усами в малиновых беретиках, которые, как выяснилось, не создавали вермахту никаких проблем, так как с «резистантами» успешно справлялась французская же полиция, не отвлекая на такую мелочь отдыхающих немецких вояк.

Чехи по призыву Гитлера дисциплинированно и ответственно стали «кузнецами немецкого оружия». Работали старательно. Нет ни одного факта саботажа за всю войну. Оружие делали на совесть. Именно благодаря заводам «Шкода» вермахт пересел с телег на автомобили.

Комендатура «Бартош» и Чешский национальный совет осознавали, что «маленькая победоносная война» над уже поверженным противником может реабилитировать перед союзниками и чешское правительство в Лондоне, и их самих как «сопротивленцев». Однако генерал К. Култвашр, руководитель «Бартоша», и его заместитель капитан Я. Неханский (Йиржи), как профессионалы, понимали, что вооружённые лёгким стрелковым оружием повстанцы будут быстро перебиты силами Пражского гарнизона.

Власовцы как союзники

Командование комендатуры «Бартош» усиленно искало союзников. Но американцы и англичане к Пражскому восстанию интереса не проявляли. Оставались «обиженные немцами» власовцы. Первые контакты представителей штаба восстания и командования 1-й пехотной дивизии Вооруженных сил Комитета освобождения народов России (ВС КОНР) датируются историком Александровым 30 апреля 1945 года. Официальная же версия гласит, что власовцы «пришли на помощь», только услышав призывы восставших по радио 5 мая.

Первая дивизия под командованием генерал-майора С. К. Буняченко насчитывала 20 тыс. бойцов с танками и тяжёлой артиллерией. Сил было недостаточно для взятия под контроль миллионного города, но дивизия решительно изменяла соотношения сил в пользу восставших. Вопреки расхожему мнению советских и чешских историков о численности пражского гарнизона в 50 тыс. человек, на самом деле боеспособных солдат вермахта в Праге было не более 10 тыс. штыков, а при таком же количестве восставших привлечение власовцев создаёт почти трёхкратный перевес сил в пользу сверхосторожных чехов. Получается, что без согласия Буняченко оказать помощь восставшим никакого восстания просто бы не было!

Мотивы власовцев

Много написано о том, почему власовцы согласились помочь восставшим. Конечно же, уже тогда военные корреспонденты создали много мифов. Американские газеты, например, писали о том, что власовцы, дескать, «пытались заслужить прощение советского народа». Некоторые историки полагают, что власовцы стремились получить политическое убежище в освобождённой Чехословакии. Эти версии не подтверждаются документами. Руководство восстанием не давало, да и не могло дать власовцам никаких гарантий. Историк Александров считает, что немцы «не оставили власовцам выбора». 2 мая командующий гарнизоном Праги генерал фон Туссенн объявил Буняченко ультиматум: либо дивизия выполняет приказы немецкого командования, либо она будет уничтожена. Кроме того, рядовые бойцы уже начали активно дезертировать, существовала угроза утраты контроля над дивизией, если не повернуть её против немцев. Возможно, Буняченко рассчитывал «произвести впечатление» на американцев, которым планировал сдаться в плен. Третьего мая военное руководство восстанием получило гарантированное согласие Буняченко на совместные действия. По мнению историка Александрова, именно это решение Буняченко и привело к тому, что военная комендатура «Бартош» решилась на восстание. Сам же генерал Власов это решение не поддержал. Двойным предателем он не стал. Кстати, именно объявленное участие власовцев заставило коммунистов изменить позицию и согласиться на восстание, они не хотели, чтобы Прагу освобождали предатели.

Официальная версия

Первое выступление местного населения против немецкой оккупации на территории Чехии произошло 1 мая 1945 года в провинциальном Пржерове по причине распространившихся слухов о капитуляции немцев. Выступление было подавлено и 24 повстанца расстреляны. Второго мая о смерти Гитлера и о переходе власти адмиралу Денитцу официально было сообщено во всех газетах протектората. Четвёртого мая вышло постановление министра почты, телеграфа и путей сообщения Каменицкого о запрете надписей на немецком языке. Повсюду жители начали закрашивать и срывать таблички с немецкими надписями. Кое-где появились антинемецкие лозунги и чешский триколор. По официальной версии, именно это постановление привело к противостоянию чехов и немцев и послужило причиной восстания. Немцы якобы начали стрелять в чехов, уничтожающих немецкие надписи. Однако из документов, опубликованных Александровым, ясно, что без гарантий помощи от Буняченко чехи бы восстание не подняли.

Пражские газеты о восстании

Документы Александрова можно дополнить газетными сводками. Официальная газета протектората «Народная политика» (Národní Politika) № 107 от 5 мая 1945 г. содержит весьма любопытные сведения. В обращении «Пражане, судьбу своего милого города держите в своих руках», набранном жирным шрифтом, говорится о том, что немецкие военные власти объявили Прагу «городом-госпиталем». Этот статус означает отказ вермахта от всех военных операций в Праге — как на земле, так и в воздухе. Союзники также поддержали это соглашение и не бомбили Прагу. Однако, призывает газета, теперь всё зависит от жителей города, которые должны вести себя как обычно, то есть посвятить время своим повседневным занятиям, избегая различных акций, которые бы «дали повод полиции и войскам к применению силы». «Теперь речь идёт о том, чтобы вы своё благоразумие, которое проявляли целых шесть лет, увенчали действительно патриотическим поведением в моменты судьбоносные и наиважнейшие!» Мол, терпели шесть лет, так потерпите ещё пару дней! Другая статья в этой же газете сообщает, что «политическая ситуация в Чехии и в Моравии отличается спокойствием и порядком. Возобладало общее пожелание, чтобы Чехия и Моравия, которые во время войны почти шесть лет были в истинном смысле островом покоя, вошли в спокойствии и порядке в послевоенное время».

Восстание начали полицейские и вооружённые силы Протектората. Пятого мая в 11:00 вооружённые полицейские и предатели из армии Протектората неожиданно для немецкой охраны из СС атаковали здание Пражского радио. После полуторачасового боя Пражское радио в 12:33 стало транслировать на всех языках знаменитый призыв о помощи.

Первый номер «Воскресного листа» (Nědelni list) от 6 мая свидетельствует, что руководители восстания столкнулись с неожиданной проблемой. В городе начались грабежи. Новые власти угрожают смертью грабителям и объявляют имущество «наших неприятелей», то есть немцев, народным достоянием. В этот же день выходит первый номер коммунистической Rudé Pravo и «Освобождённого чешского слова» с лозунгами, призывающими не идти ни на какие соглашения с немцами и воевать до последнего. На улицах гражданские лица строят баррикады. Но начавшийся проливной дождь разгоняет «повстанцев» по домам.

«Освобождённое чешское слово» № 2 за 7 мая корит немцев за применение авиации и артиллерии против населения Праги. В городе разрушения. Там же небольшая заметка о злодеяниях «гитлерюгенда». Раненые немецкие мальчики попали в ортопедическую клинику в Праге. Родственники принесли им оружие. Мальчики из окон стреляли по прохожим. Мотивы не сообщаются, возможно, подростки просто оборонялись. Понятно, что местный «гитлерюгенд», дети 15 — 17 лет, скорее всего, были пражанами. «Бархатной революции» не получилось. На улицах Праги началась жуткая и кровавая резня: немцы против чехов. Кроме того, из разбомблённой тюрьмы Панкрац выпущены заключённые, 3.600 «политических», как сообщает газета, но русские эмигранты вспоминают о том, что к восстанию присоединилась масса уголовников, которых потом вылавливала уже Красная армия.

«Заслуги власовцев»

Историк Александров считает, что главной заслугой власовцев является то, что они «разрезали» город на северную и южную части и не пустили войска СС на помощь пражскому гарнизону. Якобы тем самым они сохранили тысячи жизней. Однако если бы восстания вообще не было, то спасённых жизней было бы ещё больше, в том числе жизней детей. Повстанцы, например, расстреляли из тяжёлых зенитных пулемётов немецкую школу, превратив её учеников в кровавый «фарш». После этого немцы уже никого не щадили. Все чешские газеты за 8 мая отмечают, что после официальной капитуляции гарнизона многие немецкие части продолжают драться и уже не подчиняются никакому командованию. Благостное и расслабленное ожидание конца войны сменилось жесточайшим остервенением. Отступающие из Праги власовцы сходились с отступающими же немцами в ожесточённых рукопашных схватках, при этом и те и другие шли в одном направлении: сдаваться американцам. В Праге же начались грабежи и убийства гражданского населения, и не только немецкого.

Власовцы как «освободители»

Власовцы Прагу не освободили — после их ухода в город вошли немецкие части. Красная армия «зачищала» Прагу от вооружённых уголовников и отдельных солдат вермахта, которыми уже никто не командовал.

Цена авантюры Буняченко была высока: примерно 900 власовцев были убиты в ходе боёв в Праге (официально 300), 158 раненых бесследно исчезли из пражских госпиталей после прихода Красной армии, 600 власовцев-дезертиров были выявлены в Праге и расстреляны красноармейцами. До окончания «зачистки» в Прагу не допускались западные журналисты.

Сергей Гаген, кандидат исторических и юридических наук

---